Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - [16]

Шрифт
Интервал

Илья закурил. Смотрел, как те, особо не суетясь, усаживаются в машину и отъезжают. От наплывших брюхатых облаков стояли утренние сумерки, но ему все равно казалось, что он видит из-за тонированного стекла недобрый, тяжелый взгляд одного из этой троицы.

Илья вернулся в зал.

— Больше там никого нет?

Иван опять пожал плечами.

— Входили трое, и вышли трое. Иди.

В маленьком коридорчике по левую сторону был небольшой банкетный зальчик для приватных гуляний, где они с друзьями не раз зависали с девчонками. Дальше — туалеты для обслуги, подсобки и кабинет Арсена.

Илья открыл дверь в кабинет. Посередине комнаты стоял большой полированный стол с двумя тумбами, вдоль стен — кожаные диваны, напротив стола — стеклянный шкаф с кубками, медалями, сувенирами — всё, что Арсен выиграл за спортивную борцовскую карьеру. Хозяина в офисе не было. Что за черт!

Илья опять набрал номер его телефона. Раздался мелодичный звонок, он шел из-за стола. Илья подошел поближе: за массивным кожаным креслом в неестественной позе, с полуоткрытым ртом лежал Арсен. Всё, что находилось ниже лица, было залито кровью. Только сейчас Илья понял, что у того перерезано горло.

«Мне крышка!» — У Ильи закружилась голова. Он никак не мог сообразить отключить свой телефон, мелодия вызова всё играла и играла.

Выскочив из офиса, он стремглав пронесся мимо оторопевшего бармена. Появившаяся парочка официантов уже стояла в позе «чуть болит спина» перед расположившейся в глубине темного зала интеллигентной компанией, внимательно изучавшей меню. Все повернулись на хлопнувшую дверь и высочившегося с выпученными глазами Илью. Притормозив на веранде, он развернулся и опять ворвался в зал.

Иван удивленно вскинул глаза, перестал протирать белоснежной салфеткой бокал.

— Ты чего?

— Ничего! Сделай так, что вы меня не видели. — Он пони зил голос, чтобы его не услышали посторонние. — Вот пятерка, — Илья дрожащими руками достал пятитысячную купюру. — И вот еще, — он достал вторую банкноту того же достоинства, — на троих достаточно. Меня здесь не было. — И швырнул деньги на стол.

— Да что случилось, Илья?

— Зови ментов, Ваня. А меня здесь нет. И главное — не было. Только сильно не шумите. Я тут совсем не при делах, — прошипел он оторопевшему бармену в ухо и, пытаясь держаться спокойно, покинул ресторан.

Илья плюхнулся в машину.

— К Пистолету. Тьфу, на Пушкинскую и Семашо, — поправился он, еще стараясь держать себя в руках.

Водила нехотя включил зажигание. И тут Илью прорвало — он завизжал, как резаный поросенок:

— Быстрее, черт возьми!

— Будет сделано, — невозмутимо ответил водила, видимо, много чего повидавший на своем шоферском веку, и не спеша переключился на вторую скорость.

На лбу Ильи выступила испарина; он сообразил, что совсем некстати оставил пакет с деньгами на письменном столе у Арсена. Спокойно! Спокойно, без паники!

— Поворачивай обратно.

— Ты чё, парень, обкурился?

— Поворачивай обратно, приятель. — Голос куда-то пропал; ему казалось, что он себя не слышит.

Ворвавшись в ресторан, Илья увидел, что бармена за стойкой нет. Заскочив в офис, бросился к столу: пакет лежал на том же месте, где он его и оставил. Ивана и тут не было. Вдруг он услышал трубные звуки из мужского туалета. Оттуда показался зеленый бармен с перевернутым лицом. Он уставился на Илью с плохо скрываемым страхом.

— Ты! Ты опять здесь! — Он пробуксовал ногами, пытаясь убежать от Ильи, но у него это не получалось. Иван привалился к стене и тихонечко, соплей сполз вниз.

— Тихо, тихо! Придурок! Это же не я. Эти трое, понимаешь, трое! Что были до меня.

Кажется, к бармену возвращалось сознание.

— Слышишь, Иван, выпроводи под любым предлогом тех за столиком, под любым предлогом! Чтобы было меньше свидетелей. Хочешь, я тебе дам еще червонец, только выпроводи клиентов до приезда полиции. И попроси ребят, чтобы они сказали, что не было меня тут. Вот еще червонец. Это не я Арсена завалил! Неужели ты не понимаешь?

Бармен встал, отряхнулся. Видно было, что он наконец пришел в себя.

— Лида! — закричал он прямо из коридора, ведущего в зал. Официантка тут же выглянула из-за двери.

— Отправь быстро посетителей…

— Я уже приняла заказ, Ваня.

— Придумай что-нибудь. Извинись, скажи, нас закрывают… Проводи гостей, и идите скоренько с Виктором сюда.

Когда парочка официантов узнала, что произошло, они совершенно этому не удивились. Лида лишь побледнела и удивленно чуть приподняла левую бровь. Вот это выучка!

Отлучившись в зал, она извинилась перед посетителями, сообщив, что их ресторан накрыла санэпидемстанция и обслуживание временно невозможно. Ну и выдержка у мадам, подумали все трое, когда та, невозмутимо постукивая каблучками, вернулась в кабинет Арсена. Илья повторил свою просьбу и протянул им по две красненькие, хрустящие банкноты. Второй официант, Виктор, начинающий лысеть толстяк, без возражений взял деньги из его рук. Лида чуть помялась и тоже взяла…

— Илья, мы тебя сегодня не наблюдали. Разберемся без тебя, — Иван это сказал на прощание так обыденно, будто хозяев тут резали пару раз в неделю.


Пистолет забегал по комнате, когда Илья рассказал ему о том, что произошло в ресторане на левом берегу.


Рекомендуем почитать
Стрела Амура

«Стрела Амура», как и другие произведения С.Г. Байбородина, основано на реальных событиях. Богатый опыт сыскной деятельности позволил автору реалистично и детально изобразить будни сыщиков, которые просто и без бахвальства выполняют свою работу: кто-то упорным трудом и настойчивостью, а кто-то чутьём, смекалкой и везением. Но любой сыщик — живой человек, и ему не чуждо ничто человеческое. Развивающийся на фоне раскрытия жестокого убийства роман главного героя и свидетельницы преступления добавляет романтики сюжету произведения и даёт возможность читателю надеяться на удачу главного героя не только в раскрытии преступлений, но и в любви.


Милицейские были

От автора Собранные в этой книге рассказы — не плод фантазии автора, а несколько беллетризированный фактический материал. Домысел коснулся разве что некоторых деталей, конечно, изменены и фамилии. Остальное же — то, что было. Поэтому и название — «были». Судьбы людей, которые пройдут перед вами, — частица жизни моих коллег. События, изображенные в рассказах, имели место в нашей республике за последние два десятилетия. Автор старался показать всю омерзительную сущность любого преступления и вместе с тем рассказать о тяжелой и почетной работе сотрудников милиции.


Вера. Детективная история, случившаяся в монастыре

Новая книга санкт-петербургского священника и публициста игумена Силуана (Туманова) написана в популярном жанре православного детектива. В небольшом женском монастыре в российской глубинке при загадочных обстоятельствах погибает молодая монахиня. Что это? Роковое стечение обстоятельств, суицид, сердечный приступ за рулем или заранее подготовленное убийство? Во всем этом и многом другом предстоит разобраться Вере Шульгиной, дальнейшая судьба которой сложится весьма неожиданно для нее самой.


Время Змея

Город изменился. Полтора года исчезают жители. Разобраться в происходящем не позволяют. И источник запрета находится не только в материальном мире. Вступить в противостояние значит бросить вызов тайной религиозной организации и потусторонним силам. Только так можно прекратить исчезновения и спасти людей. Полицейский Рассказов готов. А вы?


Случайное происшествие в поместье Даунтаун

Юмористический детектив, написанный в духе классических английских рассказов. История одного странного ужина высшего света, который внезапно закончился трагичной смертью хозяина торжества. Расследовать преступление придется местному констеблю. Сможет ли он докопаться до правды? Так ли всё просто и очевидно, как кажется на первый взгляд?


Зверь, или История одной пандемии

Сегодня вы можете найти несчитанное количество различных книг и рассказов о том, как человечество в один миг перестало существовать по причине какой-то катастрофы или смертельной пандемии. А что если данный рассказ не об этом? Здесь время постапокалипсиса – это неизменная составляющая, то, что есть, вне зависимости от обстоятельств. Отсутствие на земле практически семи миллиардов человек уже воспринимается как должное, а трагедия одного-единственного человека может быть значительнее всего того ужасного, что уже произошло.