Парус, ветер и любовь - [22]
Улыбнулась Сима своим мыслям, глянула на тропу, которая только что сверкала своей белизной, а там уже весь снег сгребли дворники и свалили на газон, отчего снег стал серый.
Вот так всегда. Чуть-чуть порадуешься необычному — а тут грусть тебя поджидает.
Первый снег осени
В дверь позвонили. Сима не ждала никого, удивилась звонку и открыла дверь.
— Здравствуйте, Сима!
— Здравствуйте.
— Вы меня не признаёте?
— Что-то не припоминаю.
— А помните, я Вам рассказывал, стоя у Вас под окном, про чудную зимнюю ночь?
— Вы говорили, падал белый-белый пушистый снег, и от этого ночь стала светлой, а тогда была осень.
— Ну вот, припомнили. А можно пройти?
— Проходите, присаживайтесь.
Семён оглядел комнату и заметил, что мебель уже другая, а в книжном шкафу и книжных полках всё так же беспорядочно расставлены книги, фотографии, открытки.
Сима ушла в кухню приготовить чай. Семён подошёл к книжному шкафу и стал рассматривать открытки и фотографии. В дальнем углу стояла его фотография. «Я мало изменился, а она меня, как бы, не узнала, подыграла, это точно!»
— Вот и чай готов, — пригласила Сима гостя.
— Вспомним былое?
— А чего нам вспоминать? Только и помню, как падал пушистый снег, и Вы красиво об этом говорили. Былого не было.
— Сима, да будет тебе притворяться! Помнишь, как мы с тобой музыку писали для компьютера, и он нам выдавал такое электронное звучание, что сердце замирало?
— Ну что всё: помнишь, помнишь? Почему я должна что-то помнить? Всё напрочь забыла.
— А я всё время спрашивал тебя: ты любишь меня?
— Я тебе говорила: люблю. Ты так хорошо играл на баяне!
— «А Михаила ты тоже любишь?» — спрашивал я тебя.
— И его люблю, смеялась я в ответ.
— «Но так же не бывает!» И я продолжал задавать тебе вопросы: выйдешь за меня?
— А я тебе говорила: разведись со своей Ритой, тогда поговорим. Ты улыбался и не знал, что сказать. За тебя тогда Володя сказал: «Не верь ей, ты разведёшься, а она скажет тебе: я пошутила».
— Помнишь, помнишь… всё ты помнишь.
— А ты собрал наконец-то свой электронный орган? — смеётся Сима. — Сколько лет ты его собирал!
— Давно собрал, ещё тогда, но я тебя так долго не видел…
Он улыбался, слушая её. И падал пушистый белый снег. А на дворе была осень.
Уныние
Если ты думаешь, что нет более ничего интересного в жизни, то вполне возможно, что ты прав. Если жизнь пробежала и ничего не оставила в сердце: ни боли, ни радости, а только разочарования, — то скорее ты прав, чем нет. Та беспечность, что присуща молодости, покинула навсегда, и остались лишь вопросы: почему и зачем.
Так рассуждала Серафима, глубоко задумавшись о прожитом, и о не совершённом. За окном падал хлопьями снег, на душе было тускло и очень одиноко. Серафима вспоминала ту радость, которую испытывала в молодости, любуясь на падающий хлопьями снег. Теперь она уже ничего не загадывала, ни о чём не мечтала. Жила как «день пережит — и слава богу». Каждый день воспринимала как подарок. И стала говорить, что живёт по блату. А сколько было надежд, желаний, стремлений… И, пожалуйста, не надо говорить, что старость — одно из лучших времён жизни. Это время ничего не даёт.
В комнату вбегает внучка.
— Бабуль, ты видишь, какой снег пушистый?
— А ты любишь такую погоду?
— Обожаю, бабуль! У меня настроение поднимается!
«Надо же, — думает Серафима, — и мне когда-то было так же хорошо, а сейчас ничего не радует».
Дочь пришла с работы.
— Мама, сейчас на улице так красиво! Снег возле фонаря светится и кружится. Иди, погуляй, полюбуйся этой красотой!
Но уныние взяло верх над всем: над радостью детей, над красотой, которую погода нарисовала. Этот снег, что искрится и поскрипывает под ногами, не поднял настроение Серафиме. И она поняла, что заболела. У неё не осталось сил радоваться, восхищаться и переживать. Эти клеточки уснули, и их уже никто никогда не разбудит и не воскресит. Пусть рядом с ней есть всегда кто-то из близких и родных, а она всё равно одна-одинёшенька. Так она думала.
Но вот с утра Серафима чего-то ждала. И вдруг после обильного вчерашнего снегопада выглянуло солнце. Холодное солнце, но капнуло радостью на сердце, и Серафима облегчённо вздохнула.
Палата 23
Лежать в больнице — тоска, когда боли и у тебя, и вокруг тебя. Каждый погружён в свою боль, и боль соседа усиливает твою. В палате пять человек. Все пожилого возраста, от шестидесяти и старше. Трое ждут день изо дня обследования сердца, называемое коронарографией. Это когда… по-моему, лучше не знать, что это такое. В общем, ждут приговора или, наоборот, хорошей вести. Но какие только мысли не посещают задумчивых больных.
На улице тепло, солнце, но не жарко, чуть прохладный ветер. Окно открыто настежь круглые сутки. Четвёртый этаж, а деревья такие высокие, что дотянулись до него, и птички расчирикались. Прыгают по подоконнику, в основном голуби воркуют и разгуливают и подпрыгивают воробьи. Валя их подкармливает. Голуби наглые, гоняют воробышек, а те всё равно прилетают и ждут удобного момента, чтобы ухватить свой кусочек. Всё как у людей. Кто посильнее, тот и командир. Кто половчее, тот своего не упустит.
