Парус, ветер и любовь - [20]

— Сергей Николаевич, около моего дома всё время выгуливают точно такую же собаку, абсолютно такого вида, и белая отделка там же!

— А, это Том, отец Кучума. Жена хозяина этой собаки у меня в отделе работала переводчицей. Вот они мне и подкинули Кучума. Мать Кучума тоже лайка, но немного другая, а Кучум — вылитый отец.

— Расскажите про этого мужчину, я его с собакой каждый день встречаю.

— Его зовут Евгений Петрович, уже немолодой, с 1928 года. Он приехал в пятидесятые годы из Франции. Его родители эмигрировали туда ещё до революции, он и родился там. А вот русские корни перетянули. У него филологическое образование, а работал он водителем на химическом заводе, который французы у нас строили. Потом женился на моей сотруднице, двое детей у них. Но у неё было что-то со здоровьем плохо. Да и на работе затравили, что за эмигранта замуж вышла. Все осуждали. Все без исключения. Она переживала, но его очень любила. Ну, ты видела, каков он? Вот… Как такого не полюбить? Рано она умерла. Он один детей растил. Сейчас они уже взрослые.

Сима слушала Сергея Николаевича, а сама представляла всё в лицах: какой был он, какая она была, какие могли быть у них дети.

— А ты увидишь его, привет ему от меня передавай.

«Как же я ему передам привет, — думала Сима, — мы даже не здороваемся, никто нас не представлял друг другу».

Эти встречи и взгляды продолжались. Но как-то однажды она всё-таки не смогла пройти мимо.

— Какая собачка у вас симпатичная. Ей привет от Кучума.

— Вы знаете Сергея Николаевича? Да? Вот Том — отец Кучума.

И повторил рассказ, как подарили Кучума Сергею Николаевичу. И после этого они стали раскланиваться. Он с Томом провожал утром её до угла, а вечером до дома, рассказывал о своём внуке, который собирался в школу.

Когда Сима видела его издалека, сердце слегка замирало и такое приятное чувство разливалось в душе и в сердце. А потом долго они не встречались. Прошло полгода. Идет она с работы, думает о своём и, как всегда, никого не видит.

— Здравствуйте, — слышит она.

Он. Один. Без Тома.

— У Вас что-то случилось? — спрашивает он. — Вы как-то изменились. И я вас так давно не видел.

— Да. Случилось. У меня мама умерла.

— Ой, извините, пожалуйста. Простите меня за бестактность.

И так неожиданно ушёл. Почему-то смутился заданному вопросу.

Она потом всё время смотрела, искала его взглядом не только на прежнем месте, где всегда встречались, но и везде, всегда. Не привелось увидеться больше. Может быть, у него тоже что-то случилось, а Сима, не спросила. Не успела.

Встреча

Киевский вокзал. Поезд Москва — София отходит в восемь часов утра. Пасмурное осеннее утро. Моросящий дождь сопровождал эту уже немолодую женщину всю дорогу. На ней светлая курточка, без головного убора, в руках бежевый зонтик с неяркими жёлтыми ромашками и изящная светлая сумочка. Несмотря на дождь, волосы уложены хорошо, и глаза очень голубые, как говорят, со слезой. Взгляд взволнованный, напряжённый. Глазами ищет человека, с которым должна встретиться и которого прежде никогда не видела, но была знакома виртуально. Он уедет этим поездом, и пригласил её встретиться в половине восьмого утра на перроне.

Узнает ли она его? Её это очень беспокоило. Что скажет ему? Как начать разговор? Прикинуться весёлой и счастливой, но сможет ли? Это же её Мечта. Скорее всего, растеряется… Она всегда боится неожиданности в проявлении своих чувств, эмоций, с которыми не всегда может справиться. А играть ими… вряд ли…

И вдруг перед ней останавливается высокий красивый мужчина, тоже уже немолодой, с красивым букетом белых ромашек и роскошной улыбкой на благородном артистическом лице.

— Сима? Серафима Михайловна? Здравствуйте!

— О! Это Вы! — только и сумела произнести Сима.

Он что-то говорил и улыбался. А она слышала его голос, но не слушала, что он говорил. По её уже немолодому лицу бежали слёзы, и дрожала нижняя губа. Она не могла справиться с нахлынувшими чувствами, а он спрашивал её о чём-то, а она только отрицательно качала головой или кивком отвечала, ни слова не промолвив.

Если она заговорит, то не сможет сдержать слёз. Она держалась, молча, проглатывала слёзы. И сквозь них улыбалась, тонула в его глазах. Она знала, что это единственная встреча и последняя. Её Мечта была рядом, но ненадолго, всего на полчаса. Он сейчас зайдёт в вагон и уедет навсегда. А она будет вспоминать эту единственную встречу.

Кто-то включил магнитофон, и Михаил Шуфутинский пел: «Плачь, скрипка моя, плачь, расскажи о том, как я тоскую…» От этой песни становилось ещё невозможнее расстаться со своей Мечтой. «Скрипка, скрипка, не могу я больше, перестань, родимая, рыдать…»

Он сел в поезд, подошёл к окну, продолжал улыбаться и мимикой пытался взбодрить Серафиму Михайловну. Она спрятала лицо в подаренный ромашковый букет, а в глазах всё так и стояли слёзы. Поезд отходил медленно, она шла под дождём с ним рядом, пока он не набрал ход.

Светлая грусть

У Симы такой характер, назовём его ожидательным. Она всё время чего-то ждёт. В молодости ждала необыкновенной любви. Она считала, что обыкновенной любовь не бывает. И ей казалось, всё, что происходит с ней, — обыкновенное. Вот мечты её действительно были необыкновенными: то она мечтала поехать на далёкую Чукотку, жить в чуме и учить чукотских детей грамоте. Мечтала быть пианистом. Когда была дома одна, то играла что-то такое, сама сочиняла, бурное, громкое, неистовое. Потом поняла, что из неё получится лишь скромный учитель музыки, охладела. И так много всяких мечтаний было — просто кошмар. И поэтому ей снились удивительные сны, по которым можно было писать романы. А потом она вышла замуж. Ей казалось, что по любви.