Парус и буря - [9]

ГЛАВА 5

Да, Абу Рашид времени зря не терял. Действовал он энергично, дело вел с размахом. Еще до того, как Александреттский порт перешел к Турции[2], он сумел прибрать к рукам все работы, связанные с разгрузкой и погрузкой кораблей на рейде. Все баржи, баркасы и лодки он скупил, хотя и пришлось выдержать нелегкий бой со своими конкурентами. Пришлось пойти даже на риск, поставить все на карту. Абу Рашид в таких делах был азартным игроком.

«Мне бояться нечего, — говорил он своим конкурентам. — Начинал с нуля и кончить могу нулем. Как говорят, пан или пропал!»

Все знали: Абу Рашид слов на ветер не бросает и, если он на что-то решился, его никто и ничто не остановит. Это был человек властолюбивый, настойчивый и решительный. Хотя внешне он вовсе не производил такого впечатления: ниже среднего роста, худощавый, скорее хилый. Вежливый и внимательный, Абу Рашид всегда находил время, чтобы принять и выслушать каждого, кто обращался к нему. Одет очень скромно. В простых матросских штанах, старом пиджаке и выгоревшем на солнце тарбуше, которого он никогда не снимал с головы, он походил на сотни других грузчиков. В любое время его можно было найти или в портовой кофейне, или на пирсе. Люди, наслышанные ранее о его могуществе и всесилии, столкнувшись с ним, никак не могли поверить, что это и есть тот самый знаменитый Абу Рашид, особенно если его видели рядом с расфранченным и напыщенным начальником порта или в окружении щеголеватых капитанов судов.

Абу Рашид не притворялся. Он действительно был таким. Ходил по порту, незаметно появляясь то в одном, то в другом месте, окидывал хозяйским оком все причалы, отдавал распоряжения, руководил погрузкой, и все это он делал тихо, спокойно, чуть ли не с виноватой улыбкой — извините, мол, что вмешиваюсь. Но если кто-то — конкурент, какой-нибудь портовый чиновник, руководитель профсоюза, владелец судна или простой моряк и грузчик — становился ему поперек дороги, он сразу преображался. От его обходительности и приветливости не оставалось и следа. Он сбрасывал их как ненужную маску и становился властным, злым и беспощадным стариком, готовым, впрочем, снова изобразить на лице любезную улыбку и живейшее участие, когда противник был устранен.

Обычно такой процедуре предшествуют всегда какие-то непредвиденные события и неприятные случайности: или тонет судно, или вспыхивает где-то пожар, или с кем-то происходит несчастный случай; потом все улаживается: кого-то переводят на другую работу, кого-то снимают, а этого назначают, а тот срывает богатый куш — и все шито-крыто, делается без шума, крика и суеты.

Судьба каждого матроса и даже грузчика в порту зависела от прихоти Абу Рашида. Пришелся по нраву — будешь работать; чем-то не угодил или, не дай бог, прогневил — лучше подобру-поздорову уходи сам, а не то в один прекрасный день и пузыри можешь пустить.

Работа в порту адова. День и ночь между кораблями на рейде и набережной снуют нагруженные с верхом баркасы и лодки. Вдоль всей набережной — штабеля тюков, мешков, ящиков. Один за другим вереницей проходят грузчики. У каждого на плечах ноша — да такая, что ноги подкашиваются. Сгибаясь чуть не до земли под ее тяжестью, грузчики тащат ее или на склад, или на баржу. С баржи груз поднимается на судно, а с судна взамен опускаются тюки и ящики тоже не легче весом. И так с утра до поздней ночи, с ночи до утра, туда и назад, без остановки, без передышки. Попробуй только вякни слово, что, мол, с тобой поступают не по закону, — тут же очутишься за воротами порта.

Однажды Таруси довелось посмотреть, как блюдут «законы» в порту. Шла погрузка баржи. На какого-то беднягу взвалили такой ящик, что он даже закачался под ним, но кое-как устоял. Потом, медленно, неуверенно передвигая ноги, стал подниматься с грузом по шаткой доске. С каждым шагом ноги его слабели, он склонялся все ниже и ниже. Казалось, он вот-вот рухнет под непосильной ношей, но все-таки вопреки всему двигался, как-то странно покачиваясь, шел будто с шестом по канату. И когда он уже почти достиг борта баржи, ящик на его спине вдруг накренился и полетел вниз, а вслед за ним — и потерявший равновесие грузчик. Все, кто стоял на набережной, так и ахнули. Бросились на помощь грузчику. Бедняга лежал почти бездыханный, залитый кровью. У каждого от сострадания к нему сжалось сердце. И только один человек не проявил никакого сочувствия к пострадавшему — это был помощник Абу Рашида. Он с бранью набросился на грузчика. Тогда другой грузчик решил вступиться за товарища. Помощник Абу Рашида грубо оттолкнул его, потом схватил за ворот рубахи, притянул к себе и сильно, наотмашь ударил по лицу.

Таруси, наблюдавший за этой отвратительной сценой, не мог остаться простым, безучастным свидетелем. Ему было жалко покалеченного, обливавшегося кровью грузчика и до боли обидно за вступившегося и пострадавшего ни за что товарища. Таруси попытался пристыдить и как-то урезонить обидчика. Однако тот смерил его с головы до ног презрительным взглядом и небрежно оттолкнул в сторону. Неизвестно, чем кончилось бы все это, если бы к месту события не подоспел сам Абу Рашид. Он извинился перед Таруси за недоразумение, успокоил его и тут же при всех отругал своего помощника за бездушное отношение к грузчику, громко заявив, чтобы все слышали, что он и впредь не потерпит подобного обращения с рабочими.