Парус и буря - [53]

— В таких случаях наш брат всегда аллаха вспоминает, — вставил рулевой.

Все засмеялись.

— Ничего удивительного, — заметил Рахмуни. — Уж так у нас, моряков, повелось испокон века. Когда тишь да гладь, можно и бога поругать, а в бурю и шторм — к аллаху взор. В беде сразу все про аллаха вспоминают. И на колени становятся, и в грудь кулаками бьют, о палубу лбом колотятся. Умоляют, заклинают, клятвы дают. А на берегу опять все клятвы забывают. Богохульствуют и грешат напропалую, как будто ничего и не было. Уж такая натура моряка. Его ни с кем нельзя сравнить. В море он суеверный, набожный, что монах, а на суше — богохульник и безбожник больше еретика. А все потому, что ни у кого нет более опасного ремесла, чем у моряка. И все равно нет ни одного моряка, который бы сам по своей воле покинул море. Для него море — это неотъемлемая часть жизни. Феллах не может жить без земли, рабочий — без своего станка, а моряк не представляет себе жизни без моря. Вон оно, наше поле! — воскликнул Рахмуни, протянув руки к морю. — Оно нас кормит, с ним мы связали свою жизнь. В нем мы находим и нашу смерть. Есть ли хоть один из вас, кто согласился бы порвать с ним? Оставить его навсегда?

— Нет, капитан, — отозвались матросы, — никто не согласится. Ты прав, без моря нет у нас жизни.

— Шамси, ты чего зазевался? — окликнул Рахмуни рулевого. — Держи правее! Эй, ребята, разверните парус по ветру.

Фелюга, меняя курс, чуть накренилась и вдруг, выпрямившись, пошла быстрее, подминая под себя волны.

— Так вот, — продолжал Рахмуни, — волны неприступными горами встали на пути судна. Того и гляди опрокинут его. Капитан, приспустив парус, сам резко повернул руль и развернул корабль. Судно легло на обратный курс к острову Арвад. Подталкиваемое ветром, оно полетело, как стрела, выпущенная из лука. «Так держать! — закричал Мустафа. — Ну, слава аллаху, мы, кажется, вырвались. Держите только курс по ветру. Да и шторм вроде стихает. Взгляните на небо!» Матросы и в самом деле увидели в небе небольшой просвет между тучами. Но не только эта светлая полоска, а главное — твердость и решительность капитана, стоявшего у руля, вселяли веру в спасение. Если капитан спокоен, спокойны и матросы. Поэтому любят тех капитанов, которые никогда не теряют хладнокровия и уверенности в себе.

— Любят, да не всех, — мрачно отозвался пожилой матрос, — есть среди капитанов такие, которые не очень считаются с матросами. Даже между собой, а то и с матросами, часто дерутся.

— Это уж точно, — поддакнул другой матрос. — Без этого у нас не бывает…

— Что об этом говорить? — перебил их Рахмуни. — Конечно, всякое бывает у нас и на суше и на море. Но главное, — продолжал Рахмуни, — какие бы распри между нами ни происходили, мы одна семья. В беде моряк всегда придет на помощь своему брату. И особенно если беда случится в море. Тут каждый моряк тебе и рыцарь и герой. А иначе не может и быть. На земле — там другое дело. Если кто-то умирает, люди поплачут, повздыхают и разойдутся. Но что толку в их плаче? Слезами делу не поможешь. Раз суждено кому-то умереть, вовсе не обязательно, чтобы кто-то другой с ним умирал. Так обычно рассуждают люди на суше. В море — другой закон. Тут на каждом шагу человека подстерегает опасность. С морем шутки плохи. Оно вероломно, может похоронить в своей пучине и поодиночке, и сразу всех. Поэтому здесь один за всех, а все за одного. Настоящий моряк, прежде чем препоручить свою жизнь аллаху, подумает сначала о судьбе своих товарищей. Мустафа именно так и поступил. Он не растерялся, сумел справиться с рулем и повернуть судно в обратную сторону. Товарищей-то своих он спас, но не заметил, как упал в море его брат Джамиль.

— Как упал? — невольно вырвалось у одного матроса.

— Не знаю уж как, но упал, — ответил Рахмуни. — Он и сам, наверное, не помнит, как очутился за бортом. Когда судно при повороте резко накренилось, тот борт, где он находился, захлестнуло огромной волной. Он и глазом не успел моргнуть, как она подхватила его и передала другой волне. А волны выше судна. Джамиль кричит: «Помогите, помогите!» Услышали его голос. Мустафа просит: «Держись, брат мой, держись!» Все бегают, суетятся, хватают что под руки попадется. Кто круг бросает, кто доску. Но все впустую. Ничто не долетело уже до Джамиля. Судно неслось со скоростью ветра и с каждой секундой все больше удалялось от Джамиля. А он, бедняга, изо всех сил боролся. Мелькнет на гребне волны, что-то крикнет и исчезнет. Потом опять на какое-то мгновение появится и снова пропадет. Ревут волны, свищет ветер, заглушая и без того слабеющий голос Джамиля.

Рванулся Мустафа к лодке, приказывает морякам спустить в море лодку вместе с ним. Моряки топчутся на месте, пытаются отговорить Мустафу от этого безумного шага. Но тот и слушать не хочет, стоит на своем. «Одумайся, Мустафа, — говорит ему Абу Ясин, старший из матросов. — Не губи свою жизнь! Вспомни о матери! Если она перенесет гибель одного сына, то хоть другой останется — без обоих сыновей она и жить не захочет. Послушайся меня! Ты ведь наш капитан. Не забывай, что и наши жизни в твоих руках. Ты погубишь не только себя, но и нас».