Партизанской тропой - [71]

— А сам ты здешний или приехал откуда?

— Да. Я здесь родился и вырос, — оживленно заговорил Толеутай, — но последние три года не бывал в этих местах. В этом году закончил Алма-Атинский сельскохозяйственный институт, работаю в «Степном» агрономом.

Он помолчал немного, потом, окидывая своими жадными глазами степь, взволнованно заговорил опять:

— Чудеса! Родных мест не узнаю — так все здесь изменилось. Почти всю целину распахали. А людей сколько новых у нас — не сочтешь! Из Москвы, из Ленинграда, с Украины, из Белоруссии… Никогда здесь не было такого.

— Да, — согласился я, — изменений много. И это к лучшему. Наш народ только выиграет от таких изменений.

Вдруг я заметил на себе пристальный взгляд Ани Иваненко и смутился.

— Толеутай, — смущенно говорю собеседнику, — тебе не кажется, что мы поступаем невежливо? Все время говорим по-казахски, а наша Аня скучает. Ведь она не знает нашего языка.

Аня улыбнулась мне тепло и ласково, ее большие голубые глаза засветились. Я подумал, что она заулыбалась, услышав свое имя. Но тут Толеутай вдруг громко расхохотался.

— Что вы! Она еще нас с вами за пояс заткнет в этом деле. Аня говорит по-казахски так, как будто сама казашка. Она даже доклады для молодежи читает на казахском языке.

— Вот как! Хорошо!

— Вы ему не очень верьте, — сказала Аня. — Не так уж хорошо я знаю казахский язык, пора бы изучить его лучше. Но я понимаю, о чем вы говорите, и сама могу немного разговаривать.

…Машина несется со скоростью семьдесят-восемьдесят километров в час. Дорога ровная, и видно далеко вперед. Постепенно наша беседа оживляется, мы говорим уже друг с другом, как старые добрые товарищи.

— Если вы действительно никогда не бывали у нас, то вам есть что посмотреть здесь, — обращается ко мне Толеутай: — и поля увидите и пашни. А вот как проедем отсюда километров шестьдесят на север, начнется «Черное море».

Нам часто встречаются колонны грузовых машин. Они везут разборные щитовые дома, сельскохозяйственные машины, продукты. Люди торопятся, и неудивительно: много дел в степи, а время не ждет. Новоселы подымают целину и одновременно строят жилые городки. Молодежь приехала сюда не в гости, а строить жизнь.

По обеим сторонам дороги гудят тракторы. Вековой покой древней степи разбужен навсегда. Сюда пришли комсомольцы, настоящие хозяева земли, и она покоряется им.

Долго едем мы, вслушиваясь в шум степи, и наша беседа снова начинает угасать. То, что происходит вокруг, сильнее слов, и мы некоторое время молчим. Вдруг наша машина круто сворачивает и катит по проселочной мало накатанной дороге.

— Ваня, — всполошился агроном, — нам надо прямо ехать. Зачем ты повернул?

— Эта дорога уже распахана, — спокойно отвечает шофер. — Нам придется добираться в объезд.

— Эх, Толеш! — засмеялась Аня. — Два дня побыл на семинаре в районе и успел отстать от жизни. За это время чего только не сделают ребята Сакуна! Они не только дорогу вспахали, которой вы собирались ехать, а уже подняли целину от Карабулака до Бугелека. Прибавили вам, агрономам, работы…

— Брось, пожалуйста, — отпарировал Толеутай, — знаю я тебя. Ты хвалишь бригаду Сакуна только потому, что она комсомольская. Бригадир Салаков со своими ребятами идет немного впереди Сакуна.

— Вот ты и опять показываешь свою неосведомленность, — возразила Аня, — ты безнадежно отстаешь от жизни. Уже в тот день, как ты уехал, партком и дирекция решили вручить переходящее красное знамя бригаде Сакуна. Наши комсомольцы опередили Салакова.

Смущенный Толеутай прекратил спор. Слушая их, я подумал: как замечательно, должно быть, работают здесь люди, если за два дня происходят такие перемены. Вскоре мы подъехали к «Черному морю», о котором упоминал агроном в начале нашего пути. Вокруг, насколько хватал глаз, виднелась черная вспаханная земля — поднятая целина. Глубокие борозды и вправду похожи на вспененные ветром волны. «Черное море» вспаханной земли действительно выглядело величественно. Мы долго ехали мимо пахоты. Машину подбрасывало, и мне казалось, что это ветер гонит под колеса крупную черную волну. Нас основательно укачало, пока мы добрались наконец до полевого стана, раскинувшегося в центре огромного вспаханного массива.

— Видите, — оживленно сказала Аня, — вон там, над вагончиками, красное знамя. Это — четвертая бригада. Бригадиром здесь — Сакун, замечательный работник.

До этого я как-то не обращал особого внимания на фамилию бригадира. Но вдруг она показалась мне очень знакомой. Очень давно и хорошо я знал человека с фамилией Сакун… Подъезжаем к вагончикам. От долгой езды онемели ноги, и мне пришлось, выйдя из машины, долго разминаться. Вдруг один из трактористов, вышедших нам навстречу из вагончика, бросился ко мне и заключил меня в объятия. Тут-то я и вспомнил, откуда мне знакома фамилия Сакун. Оказывается, это мой старый знакомый, партизан Великой Отечественной войны.

— Что, не узнаешь? — спросил улыбающийся Сакун.

— Узнал, узнал, дружище! — сказал я. — Здравствуй, Николай!

— Здравствуй! Каким это ветром тебя занесло сюда?

— Ты лучше скажи мне, как ты сам очутился в Казахстане? — спросил я Николая, еще не веря такой неожиданной встрече.