Партизанской тропой Гайдара - [46]

На этот раз молодой лейтенант разъяснял, почему в войне с фашистами, хотя у нас и получились неудачи, мы все равно победим.

Рассказывал неумело. Видно, привык человек бездумно повторять, что написано в газетах.

А случай подвернулся особый: почтальон по утрам газет не приносил. И нужны были свои слова, свои соображения. Но лейтенант их не находил. И объяснения его выглядели беспомощными.

— Враг будет разбит. Победа будет за нами, — закончил он.

— Понятно, — произнес партизан в шинели без петлиц и в кепке. — Значит, победа будет за нами: сначала нас не будет, а потом и победа придет?.. — И он невесело засмеялся.

Лейтенант испугался. Он привык: если идет политинформация, все слушают, все соглашаются и никто ничего такого не спрашивает. Разве какую мелочь: сколько, скажем, лет Гитлеру и правда ли, что он сумасшедший и без одной руки, а тут...

— Вы не должны, вы не смеете так говорить! — возмутился лейтенант.

— А ты мне объясни, в чем же я ошибаюсь, — продолжал партизан.

Оба замолчали. Лейтенант лихорадочно думал, чем бы его пронять, а человек в шинели без петлиц, прищурясь, ждал: вывернется парень или не вывернется.

— Дай-ка, друг, я ему отвечу, — произнес Гайдар, дотрагиваясь ладонью до плеча лейтенанта. Аркадий Петрович подошел, когда беседа уже заканчивалась, и слышал весь короткий неумелый спор. — А ну, хлопцы, — добавил он, обращаясь к остальным, — зовите давайте всех. Объясню, как надо понимать: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Долго ждать не пришлось. Послушать писателя собрались все, кто был свободен.

— Я знаю, о чем вы сейчас все думаете, — начал он. — Фронт далеко. Немцы близко. И всем нам приходится круто... Так?

Партизаны одобрительно зашевелились: так.

— Могу вас утешить: в гражданскую было еще хуже. Но ведь победили? — Гайдар остановился и оглядел бойцов, — Победили. А почему победили — вы думали? — Аркадий Петрович снова остановился. — И вот здесь надо разобраться.

Расскажу я вам случай.

Кончил я только что Киевские командные курсы. И бросили нас всех в прорыв, удержать Петлюру. А дрались мы, надо признаться, крепко.

И вот тревога. Бежим мы все, чтоб выбить белых. И тут убивают командира. И все это видят. И в бойцах не то что страх, а как бы сомнение появилось. И стало мне обидно. И такое на меня отчаяние нашло, что я закричал... Неважно, что я закричал. Одним словом, заменил командира.

А командир из меня был тогда так себе. И все, в общем, это знали. Был я моложе всех. Да и командовать тут особенно нечего. Сначала, правда, поднялись в атаку. Потом залегли, и с двух сторон пока что перестрелка идет.

Только замечаю — глядят на меня товарищи: цел? Цел. Ну и стреляют себе дальше. И даже подбадривающе улыбаются: держись, мол, командир.

Выбили мы белых, и всё потом было в порядке. А рассказал я это, чтобы показать: ведь ничего такого не сделал.

Просто инициативу проявил, но вовремя. И не сделай этого я, сделал бы кто другой. Уж очень самостоятельный был народ.

Один человек, бывало, дрался за целый взвод: он тебе и пулеметчик, он тебе и гранатометчик, он тебе из нескольких винтовок сразу стреляет, чтобы видимость большого отряда создать.

А все почему? Была в нас злость. Трудно ли, легко ли, — мы дрались. А вы, простите, сидите и ждете, что кто-то станет драться вместо вас.

Партизаны смущенно закашлялись и полезли за кисетами.

— Вас бы на часок под Борисполь, — с болью произнес вдруг Гайдар. — Вас бы на часок в то село, где колодцы забиты трупами женщин и детей. Вам бы посмотреть на тех семерых, что плавали мертвыми в пруду, потому что немцы связали их колючей проволокой и бросили живыми в воду. Вам бы глазом одним все это увидеть — вы бы сейчас спокойно цигарок не курили и к мальчику-лейтенанту — прости, браток! — с идиотскими вопросами не приставали. И когда появится в каждом из вас такая злость, когда научитесь бить врага и в хвост и в гриву всем, что под руку подвернется, тогда вы и без политинформации поймете, почему победа будет за нами!

ПЕРВЫЕ ОПЕРАЦИИ

— А давайте, братцы, я попробую достать эту дислокацию... пропуск — «ракета». Конь — рядом. Погоны на убитом. Донесение в кармане...

Аркадий Гайдар, «У белых»

Через полчаса, основательно обсудив маршрут, Гайдар направлялся с несколькими партизанами в сторону Хоцек.

Мин в отряде не было. Гранаты имелись, но мало. Повздыхав, согласились: пока нет взрывчатки и всего, что к ней положено, подбивать одиночные машины. Лучше всего штабные. В них, верно, будут документы, да и пленные кое-что сообщат...

Жаль, нет связи с Большой землей, а то бы развернули работу.

Остановились у изгиба дороги, где машины волей-неволей притормаживали. По обеим сторонам рос густой кустарник. Стиснув зубы, пропустили грузовики с солдатами. Соблазн стегануть по ним был велик. Но когда бойцы умоляюще посмотрели на Гайдара, он медленно покачал головой — нет. Да они и сами понимали, что нет: полторы сотни гитлеровцев, вооруженных автоматами, против пятерых — с одним пулеметом и одним «ППШ», — это было многовато.

И тогда стали ждать, пока на размытой дождями дороге не появились две легковые машины. Партизаны приготовились, Аркадий Петрович, показав на свой пулемет, дал понять: стреляет первым.