Партизанский фронт - [19]
По направлению и характеру стрельбы мы предполагали, что каратели, методически прочесав один квартал леса, окружали и прочесывали другой, потом третий. Они медленно, но неуклонно приближались к нашей высоте.
В напряжении и неизвестности незаметно пролетал долгий летний день. Под вечер, когда на землю легли длинные тени деревьев, вдруг заговорил наш пулемет. Вскоре последовали ответные беспорядочные выстрелы из автоматов и винтовок. Обстреляв появившуюся редкую цепь гитлеровцев, пулеметчики перебежали на запасную позицию. Немцы залегли вдоль поляны, прижались к земле, подтянули пулеметы и открыли по опушке ураганный огонь.
— Крышка нам будет здесь, я предупреждал… — панически прошептал Сиваков.
— Не пускай слезу раньше времени, — спокойно ответил Панкевич.
— Еще немного терпения, дождемся ночи и сманеврируем, а там нас ищи-свищи, — поддержал комиссара Кисляков.
Психологическая неподготовленность командира к сложным ситуациям нас сильно озадачила. Где нужно было действовать, он терялся. В Ореховце, разумеется, мы не могли предвидеть этого, тем более что он располагал к себе как человек. Отсутствие боевых качеств у командира, к сожалению, выявилось только в боевой обстановке.
Спустя полчаса над отрядом появился самолет-разведчик. Сделав несколько кругов, он пустил зеленую ракету и удалился.
Нерешительность гитлеровцев и время работали на нас. Вот и день на исходе. Наконец темнота непроглядной пеленой спустилась на лес. Все были рады наступлению ночи — нашей лучшей союзницы.
— Нужно без промедления уходить. Выжидать больше нельзя, — обратился комиссар к Сивакову.
— Куда и как уходить?.. Заварили кашу, так сами и расхлебывайте, — отрезал Сиваков, отходя в сторону. Он явно самоустранялся.
Несмотря на бой, все мы, командиры, еще днем после долгих обсуждений совместно выработали, как казалось, лучший маршрут отступления. Выбрали мы его так, чтобы он проходил по уже прочесанному участку леса. Надо только было незаметно пробраться сквозь линию вражеского оцепления.
Панкевич, посоветовавшись с начальником штаба, приказал быстро собрать отряд, объявить решение и, не теряя времени, быстрым темпом отойти немного назад и спуститься к оврагу. Требовалось разъяснить партизанам, что спасение в быстроте, бесшумности и смелости.
Возглавить движение отряда комиссар приказал Кислякову.
Пожалуй, никому не забудется этот бешеный бросок сквозь ночной лес, полный неизвестности. Всем мерещилось, что всюду нас поджидают немцы и вот-вот мы напоремся на их засаду. Порой казалось, будто отряд заблудился, и мы, проплутав ночь, к утру очутимся в чистом поле… Никто не замечал веток, хлеставших по лицам, не чувствовал боли сбитых ног. За каких-то пять часов мы отмахали около 30 километров. Обогнув деревню Швабовку и переправившись через речку Гайну, отряд утром прибыл в Смолевичский район и остановился возле канала в километре от хутора Кормша.
По обе стороны канала сплошной стеной стояли густые заросли малинника, ежевики и жгучей крапивы. Партизаны набросились на едва покрасневшие ягоды. Весь день из покинутого нами леса доносились частые глухие взрывы. Видимо, каратели подтянули артиллерию и минометы. Но для нас они уже были не страшны.
В Кормше мы раздобыли у жителей картофель и в ведрах сварили суп. Хотя он был и несоленый, но казался самым вкусным из всех супов.
— Товарищи, мы и на этот раз легко отделались от оккупантов, — сказал комиссар, собрав нас после завтрака. — Но так долго продолжаться не может. Произошло все это не потому, что в Логойском лесу, как полагает Сиваков, очень опасно, а потому, что мы не вели разведку. Несколько дней просидели, ничего не зная. Ограничились лишь посылкой разведчиков в сторону магистрали. А враг не дремал, и это нам наука. Теперь скажу о другом. Прошедшая ночь убедительно показала, что наш отряд, когда надо, способен быстро маневрировать, он подвижен и может быть неуловимым. Только требуется действовать не вслепую, а знать местность.
Все, конечно, согласились с этим. Ведь мы совершенно не знали район и судили о нем пока лишь по карте. Нам было не ясно расположение противника, среди нас не было ни одного местного жителя. Короче говоря, мы были пока действительно слепыми. (В дальнейшем мы не раз убеждались в огромном значении разведки).
Тут же без промедления были высланы группы для детальной и обстоятельной разведки Смолевичского и Логойского районов и всех ближайших немецких гарнизонов.
…С этого дня мы начали свою «стационарную» лесную жизнь. Партизаны научились быстро устраивать ночлег в любом месте, хорошо маскироваться, неплохо изучили местность, установили связи со многими местными жителями, найдя среди них сотни самоотверженных помощников. За это время было устроено несколько успешных засад на автостраде.
Чуть не каждый день выходили группы партизан к железной дороге Минск — Москва для совершения ночных диверсий, хотя железная дорога тщательно охранялась. Иногда, проделав долгий и трудный путь, партизанам удавалось подобраться к магистрали, незаметно заложить мину натяжного действия, размотать шнур и выжидать появления «добычи» — груженого состава. Но в это время немецкие охранники с овчарками обнаруживали мину и засаду. Партизанам приходилось, не теряя времени, отходить под огнем преследующих охранников. Жалко было зря израсходованной взрывчатки. Но неудачи не обескураживали подрывников. По пути в лагерь они валили десятки телеграфных столбов вдоль автомагистрали, расстреливали и сжигали одиночные машины противника, уничтожали мотоциклистов. Как правило, они не возвращались с пустыми руками, а приносили автоматы, винтовки, патроны, гранаты, консервы, соль, то есть то, что позарез было нужно отряду.
