Партизанская война на Украине. Дневники командиров партизанских отрядов и соединений. 1941–1944 - [179]

Созвал всех командиров на совещание, на котором предупредил всех командиров, в том числе подполковника Прокопюка, о том, чтобы немедленно покончить со всякого рода стуком, криком, лишним болтанием и прочее. Еще раз напомнил о конспирации и бдительности. Враг коварен, лезет в лес, как свинья.

7 августа 1943 г.

Утро началось очень хорошо, но не прошло несколько минут, как враг полез на наш лагерь, двух националистов захватили в плен. Пленные рассказали, что в этих лесах, то есть в этом районе, находится 3 больших националистических отряда. Один отряд под командованием Богдана находится в районе ст[анции] Богуславка, другой отряд — ватажок[368] Мельник, находится возле с[ела] Журавичи, и третий отряд — ватажок Рыбак, находится от нашего лагеря севернее 1 км (южнее 5 км с[ела] Берестяны).

В 15.00 час[ов] бой набрал серьезный характер. Выброшена полностью 2-я рота и 2 взвода с отряда подполковника тов. Прокопюка. 3-я рота полностью заняла оборону с западной стороны нашего лагеря. 2-я рота и приданные 2 взвода пошли наступать на отряд националистов, которые дислоцируются 1 км севернее нашего лагеря. Противник оказывает сопротивление, но после небольшого нашего нажима противник бежал.

С самого утра тов. Зубко вместе со 2-й ротой пошел на связь, но, не дойдя до места, встретились с засадой националистов. Засада была разогнана, захвачено два пленных, один из них, Каралюк Вениамин Андреевич, рассказал: «Мы воюем с большевиками, с советскими партизанами, которые мешают немецким эшелонам продвигаться на советско-германский фронт. Наш закон таков, — продолжает дальше рассказывать, — когда камень об камень трешь, так они больше стираются, это значит, когда немцы больше будут драться с советскими войсками, то это значит — больше жертв будет с обеих сторон, а нам это выгодно». Так рассуждают националисты, и так они делают. Всякими способами мешают нам — партизанам подходить к ж[елезной] д[ороге], делают везде нам засады, этим самым не давая возможности подходить к ж[елезно]д[орожному] полотну, но мы своим оружием, своим духом, волей гоним и посылаем на х…

Сегодня с самого утра и до поздней ночи вели бой с этой националистической сволочью. Целую ночь со всех концов националистическая банда вела огонь, нужно сказать, что вести бой в лесу очень трудно, особенно с этой сволочью. Они же, сволочи, знают лес даже больше, чем мы, они же местные, а мы… Мы лес, конечно, знаем по карте — не больше, но этого далеко не достаточно. Убито националистов — 5, винтовок захвачено — 3, патронов — 300, лошадей — 8.

8 августа 1943 г.

Целую ночь националисты вели стрельбу, все пытались прорваться в наш лагерь, но наши партизаны бдительно несли ночную службу, не допуская врага. Не спал целую ночь, одно то, что неспокойно, а тут, черт возьми, еще рука болит, которая прямо жизни не дает. С утра пока затишье на нашем фронте, не знаю, как дальше будет. Народ-бойцы веселятся, отдыхают, частью несут лагерную службу (заставы, засады и т. д.).

9 августа 1943 г.

В 2.00 час[а] на заставе 3-й роты поднялась стрельба, оказалось, что огонь вели по группе тов. Коновалова. Коновалов прибыл. Очень много рассказал о делах части. Привез письма, в которых указывается, что 7[-й] батальон подорвал 30 поездов, тов. Попудренко убит, Пасенков также убит (был пьян). Получил письмо от Маруси Коваленко, которая в письме написала такую глупость, что просто и не придумаешь. Письмо просто клеветническое. В своем письме она пишет: «Марусю Товстенко ты любишь, к ней ты ходил, целовал ты ее при отъезде, всем она говорит, что у нее от тебя будет ребенок, письмо ты ей сейчас передал. В Москве ты Феде Кравченко говорил, что со мной у тебя покончено…» Но просто чепуха, клевета.

Когда из лагеря выезжал 2 июля 1943 года, прощался со всеми, стоящими на просеке, в том числе и с Марусей Товстенко. Ни с кем не целовался, все время сидел на лошади — дальше откуда она может иметь от меня ребенка, когда я с ней не живу с 17 августа 1942 года. Она живет, как всем известно, с кем попало, а сейчас со Шкодой.

Дальше тов. Коваленко пишет: «Знал ты о том, что Маруся написала письмо в ЦК комсомола и ЦК КП(б)У, знал ты о том, что она меня хотела в Скричанове застрелить, знал ты, что со Строкачом вела разговор Пидтыченко и что ответил Строкач. Почему ты обо всем этом мне не рассказал, а я только узнала тогда, когда приехал Федя Кравченко и все рассказал…» Это на меня как на голову упало. Ничего абсолютно не знаю, а Коваленко пишет такую чепуху. Не знаю, почему она поверила всему этому. Очень еще обидно то, что Маруся Коваленко пишет: «Я тебе нужна была в те трудные минуты, когда ты был ранен». И это неправильно, ибо я с ней дружил, встречался и делился всеми своими впечатлениями и дружил неплохо, еще до ранения.

Получив такое письмо, я просто не мог выдержать и решил дать радиограмму следующего содержания:

«Коваленко. Твое письмо сохранил как неправдоподобное, клеветническое. Балицкий».

Также дал две радиограммы тов. Федорову:

«Федорову. 9 августа прибыл Коновалов. После боя 3 августа противник бросил большую силу против нас. 3 дня вели бои. Противник блокировал все дороги и села, идущие к ж[елезной] д[ороге]. За все время наши потери: Горенок, Беляев, Ефимочкин, Пташко. Ранены — 6 человек. Захвачено винтовок — 65, 3 ручных пулемета, 7 пистолетов и другое имущество. Сейчас обстановка хреновая. Балицкий».