Партизанская богородица - [9]

Тогда Ваганов назвал ему пароль.

— Теперь ясно?

— Так точно! — отчеканил Брумис.

— Идите! — Ваганов улыбнулся доброй улыбкой, которую было так странно видеть на его всегда строгом, даже суровом лице. — Кстати, за мешкотную работу я вам вечером всыплю. Так что приготовьтесь.

Но наказывать Брумиса не пришлось. Арестанты, работавшие рядом, зная, что грозит товарищу, прихватили каждый к своей полосе один справа, другой слева, — и Брумис сумел подтянуться.

Ваганов сделал вид, что ничего не заметил, только небрежно бросил:

— Захочешь работать, так можешь!

...Иван Городулин, выслушав Брумиса, взял его за грудки и пообещал придушить тут же, не сходя с места.

Брумис назвал пароль.

— Ляжешь сегодня со мной рядом, — сказал Городулин.

И ночью, когда все утихомирились и уснули, посвятил его в дела тюремного подполья.

В пересыльной тюрьме действовал подпольный тюрком. Он был связан с иркутскими большевиками через Ваганова. Задача тюркома — подготовить восстание и побег заключенных. Сигналом к восстанию должно было стать нападение на централ партизанского отряда Нестора Каландарашвили. Но накануне назначенного дня стало известно, что партизаны не смогут подойти к тюрьме.

Тогда стали готовить восстание своими силами.

Готовить восстание в тюрьме — ходить по лезвию ножа. В разношерстной массе арестантов могут оказаться и провокаторы, которые продадут, и бесшабашные «сорви-головы», которые выдадут дело своей несдержанностью.

Члены тюркома, рассеянные по всем баракам, изучали настроение людей, искали надежных. Среди арестантов было много бывших бойцов Красной Армии, партизан и рабочих дружинников — людей, знакомых с боевой дисциплиной. Их легче было организовать в боевые десятки, взводы. Вскоре большинство заключенных подчинялось руководству тюркома.

Надо было усыпить бдительность тюремной администрации. Тюрком приказал безоговорочно выполнять все приказания надзирателей и конвойных, не отказываться ни от каких хозяйственных работ, не вступать в пререкания, строго соблюдать установленный в тюрьме режим. Члены тюркома бдительнее надзирателей следили, чтобы кто-нибудь попыткой бегства не насторожил тюремное начальство.

Начальство «клюнуло на приманку». Заключенных по уши загрузили хозяйственными работами, но внутри тюрьмы обстановка значительно смягчилась. Надзиратели перестали по ночам дежурить в бараках и, навесив на двери пудовые замки, собирались в караулке, где коротали ночь за картишками и солеными солдатскими анекдотами. Арестанты всю ночь были предоставлены самим себе, и члены тюркома не теряли времени даром.

Обо всем этом Городулин рассказал Брумису.

— Вот только связи надежной между членами тюркома нет, — пожаловался он. — На работы наряжают каждый барак отдельно. Вся связь через Ваганова. Иной раз пять-шесть дней пройдет, пока всех известишь. И ничего придумать не можем.

И тогда Брумис предложил свой план.

Городулин одобрил, но усомнился.

— А сумеешь?

— Приходилось, Иван Анисимович, — успокоил Брумис. — Еще в японском плену. А потом и дома. И в Тулунском совете я заведовал культурно-массовой секцией.

— Попытаем, — сказал Городулин.

...Администрация тюремная разрешила. Начальник тюрьмы даже высказался в том смысле, что это занятие полезное: отвлекает от дурных мыслей и намерений.

Так Брумис стал режиссером и антрепренером.

Постепенно он зачислил в труппу весь состав тюремного комитета. Теперь члены тюркома могли встречаться на репетициях. А Брумис, по ходу дела, стал главным связным, и в его руках сосредоточились все нити, соединяющие воедино участников задуманного дела.

Наметили день восстания. На ближайшее воскресенье. По субботам у начальника тюрьмы собирались свободные от караула офицеры, и можно было рассчитывать, что остаток этой ночи они будут спать крепче обычного.

Но вчера через Ваганова стало известно, что в ближайшие дни большая часть заключенных пересыльной тюрьмы будет переведена в Забайкалье. И что конвоировать арестантов на станцию железной дороги прибудет специальный отряд, под командой известного карателя поручика Малаева. Иркутский подпольный комитет предупреждал, что готовятся массовые расстрелы в пути.

Раздумывать было некогда. Пришло время действовать.

Старший надзиратель охотно разрешил сыграть новую пьесу, которую готовили почти целый месяц. Надзиратели едва ли не более арестантов были рады спектаклям. И неудивительно. Многие из них провели в централе полжизни.

Спектакль прошел отлично. Артисты играли с необыкновенным подъемом.

— Уж постараемся в последний раз! — шепнул Ганька Брумису.

И надзиратели и арестанты животы надорвали...

А на рассвете предстояло сыграть второй спектакль. И на сей раз без репетиций...

3

Ночи этой, наверно, не будет конца...

Уже заметно посерел подтянутый к самому потолку, перекрещенный толстыми прутьями решетки прямоугольник окна. Различимы стали фигуры тесно сбившихся на нарах арестантов, и оттого еще тяжелее стал казаться набрякший портяночным духом воздух. Кто-то бессвязно и испуганно бормотал во сне, слова заглушались храпом и сиплым дыханием...

А надзиратель все не шел...

Из-за реки, откуда-то с дальнего конца деревни, донесся трудолюбивый петушиный возглас, и почти тотчас же, словно по сигналу, зазвенел за дверями связкою ключей надзиратель.