Партизанки - [97]

Но до деревни бой так и не докатился. Настолько ошеломляющим и мощным оказался удар партизанских подразделений в предполье, что вскоре гитлеровцам пришлось поспешно отступать, оставив на месте боя десятки трупов своих вояк. Преследование врага велось еще долго, почти до самой деревни Барбарово, превращенной фашистами в свой опорный пункт.

Справедливое возмездие постигло в тот день оккупантов. Крупная группировка карателей во главе со смертельно раненным полковником, вывезенным позже на военно-транспортном самолете в Бобруйск, была разгромлена наголову.

На другой день вместе с комиссаром отряда Владимиром Жлобичем и разведчиком Николаем Дешевым выехал я из Стрижей в соседнюю деревню Славковичи, направляясь в сторону партизанского аэродрома. Выехали верхами: путь предстоял неблизкий — более полусотни километров по оккупированной земле. Вернуться рассчитывали в тот же день к вечеру.

На окрестных полях полным ходом продолжались уборочные работы. Сотни женщин, девушек и детишек трудились на своих участках. Немало среди них было и партизан. С автоматами за плечами, они были готовы в любой момент защитить безоружных людей.

Въехав на рысях в Славковичи, мы остановились у ближайшего колодца: осенний день выдался на редкость жарким, солнце припекало совсем по-летнему. Завидев нас, из стоящего невдалеке дома вышла пожилая женщина с ведром и кружкой в руках. Подошли и соседки ее в сопровождении вездесущих ребятишек.

— Доброго здоровья, сыночки! Издалека путь держите?

— От Стрижей.

Усталые лица женщин просветлели.

— Вот оно что! Стало быть, вчерашний бой в лесу — ваших рук дело?

— Выходит, так.

— Ну, спасибо. От всей деревни нашей спасибо! Крепко там, слышали, фашисту досталось.

Разговор наш постепенно перешел на дела и заботы крестьянские. И вот тут-то начал я замечать нечто странное. Как-то по-особому, с пристальным вниманием присматриваются женщины к нашим лошадям, переглядываясь время от времени меж собой.

— Вы, хлопчики, часом, не разведчики? — спросила наконец одна из них, что постарше.

— Нет. А что?

— Как что? — удивилась она. — Неужто не слыхали приказа по нашей партизанской бригаде: всех лошадей до единой, кроме тех, что у разведчиков, передать на время уборки в деревни. За дела ваши военные от чистого сердца спасибо, а коль не из разведки вы, то с конями денька на три придется расстаться…

В первый момент мы, признаться, даже опешили. Но потом нашелся Николай:

— Так тот приказ по вашей бригаде действует. А мы ведь из другой!

— Что ж из того? — не сдавалась женщина. — Советская власть, ребятки, в нашем краю одна.

— Бульбочку-то, родненькие, мы же для вас выращивали, — добавила другая.

Женщины были правы, они радели за народное добро, за наш хлеб, выращенный долгим и тяжелым трудом. Однако и нас надо было понять: назначенная в тот день встреча на партизанском аэродроме могла сорваться. А от нее зависело многое. О том и поведали мы без утайки женщинам, твердо пообещав, что назавтра добрый десяток лошадей из отряда будет в их распоряжении на целую неделю.

Слово свое мы, конечно же, сдержали.

А спустя несколько дней по распоряжению обкома партии довелось мне выехать вместе с командиром 99-й бригады Андреем Тихоновичем Чайковским в штаб соединения партизанских отрядов Минской области. В то время он располагался на территории Любанского района в лесу неподалеку от реки Оресса. Там же находился и подпольный обком партии.

Выехали мы с Андреем Тихоновичем ранним утром в сопровождении двух конников-автоматчиков. За несколько часов предстояло преодолеть несколько десятков километров по проселкам и полям, минуя немало деревень, хуторков и поселков.

Проезжали по одной из самых крупных партизанских зон Белоруссии. Во многих деревнях почти от самой Березины с востока и немного не доходя до Припяти на юге, западнее железной дороги Барановичи — Лунинец, в обширном междуречье действовала восстановленная партизанами Советская власть. Эта зона в глубоком вражеском тылу простиралась на территории Минской, Полесской, Пинской, Могилевской и Барановичской областей. И в каждой деревне, поселке располагались партизанские комендатуры, дозорные, посты, пункты самообороны, действовали Советы. Во многих местах были восстановлены колхозы.

Давно уже забытая тишина без пулеметной трескотни и артиллерийской канонады, спокойные рощи и перелески, залитые солнечным светом, — все это радовало взгляд, поднимало настроение. С каждым часом мы продвигались все дальше и дальше в глубь огромной территории, охваченной со всех сторон партизанской линией фронта, протянувшейся тут и там на многие сотни километров.

Подъезжая к деревушке Живунь, еще издали заметили парный пост партизанской комендатуры. Ребята, видимо знавшие Чайковского в лицо, подтянулись и, став по стойке «смирно», дружно приветствовали нас:

— Здравствуйте, товарищи командиры!

С крыльца ближней хаты, внимательно приглядываясь к нам, бросилась с радостной улыбкой навстречу женщина преклонных лет:

— Гей, кого я бачу! Андрей! Заходи в хату и друзей своих зови. Зараз вас горячей бульбочкой угощу с грибками!

— Спасибо, — улыбнулся в ответ Чайковский. — С большой бы радостью, но пробачьте — недосуг. Позавтракаем вместе в другой раз. Как житье-бытье ваше и здоровы ли?