Партизанки - [81]

На ночь задержанных поместили в одном из домов Зубаревской Буды, маленькой деревушки, где располагался в те дни штаб нашего отряда. Усиленный караул получил самые строгие указания на случай любой неожиданности.

Едва рассвело, я зашел в хату, где находились Григорий Вежновец и его товарищ. Зашел и не поверил своим глазам: они были не одни. На широком топчане рядом с ними сидела темноволосая смуглая девушка. Догадавшись, судя по всему, что перед ней один из партизанских командиров, она внимательно и настороженно разглядывала меня.

Я обернулся к часовым:

— Как это понимать? Откуда она здесь?

Один из них ответил:

— Так то ж сестричка. Сегодня под утро сделала перевязку нашему раненому и вот сюда зашла.

— И вы пустили? Выходит, коли она медсестра, ей все позволено?

— Вы не поняли, — тихо сказала девушка. — Я родная сестра Гриши. Мария Вежновец.

— Не сочиняй!

— Правда это, — подтвердил Григорий. — Как узнала она, что увезли меня в отряд Губина, так одна среди ночи через лес пошла — разыскивать нас. Добралась сюда уже под утро, раненому вашему перевязку сделала, а потом часовых уговорила: рядом с братом, сказала, хочу побыть.

— Отчаянная дивчина, — смутился я. — Так значит, ты не медсестра!

— Вы ж все равно не поверите, если скажу, что медицинское училище перед самой войной окончила, — улыбнулась она.

А примерно через час на трех санных повозках выехали мы в районный центр Октябрь, в отряд Федора Павловского. Дорога предстояла неблизкая и почти целиком через густой лес. Однако связывать задержанных я не стал: сам не знаю почему, но верил этим людям. И не ошибся. К полудню были мы в Октябре. Вскоре состоялась встреча с командиром отряда Павловским. Теперь все прояснилось окончательно: Григорий Вежновец и его товарищ действительно были бойцами отряда, посланными в Протасы по заданию командования.

Я был от всей души рад. Вернув ребятам оружие, извинился перед ними: на войне всякое случается. Расстались мы тепло.

Крепко пожал я руку и Гришиной сестре:

— До встречи, Марийка. Коли надумаешь, переходи к нам в отряд: у нас на сто бойцов — ни единого медика.

Она улыбнулась:

— Ну уж нет — еще арестуете. А если серьезно, то хочу везде быть с братом. Один ведь он у меня теперь остался.

На том и распрощались. Суждено ли нам встретиться еще? Всяко может случиться. Война — загадывать вперед трудно.

И вот минуло немногим более полутора лет, и нам довелось повстречаться снова. Это случилось в сентябре сорок третьего, в деревне Славковичи, что под Глуском.

В тот день принимал я штаб 99-й партизанской бригады, командиром которой был только что назначен. В числе других представился мне Ибрагим Леонидович Друян, начальник медслужбы бригады, волевой, решительный человек, знакомый мне еще с октября 1942 года. Рядом с ним стояла с санитарной сумкой через плечо невысокая черноволосая девушка, судя по всему немало уже исходившая по партизанским тропам.

Лицо ее, без сомнения, было знакомо мне, нам, конечно же, приходилось где-то встречаться. Но где, когда и при каких обстоятельствах, я, как ни старался, вспомнить не мог: ведь чуть ли не каждый день война сводила между собой десятки людей.

— Товарищ командир, не припоминаете? — негромко спросила девушка. — Я же Мария Вежновец, медсестра!

Конечно же, это была она, обаятельная, милая девушка, которую довелось мне узнать еще в сорок втором! Как повзрослела, закалилась она с тех пор, став, судя по всему, настоящим бойцом!

Нелегко сложилась жизнь у этой славной девушки. Ей было не больше девятнадцати, когда пришла в дом ее родителей незваная страшная беда. Мария росла в деревне Протасы Паричского района. Семья ее одной из первых вступила в колхоз. Советская власть открыла селянам новую жизнь, новые горизонты, радость освобожденного труда, дорогу к знаниям. Вскоре детей Леонтия Вежновца, Марию и Григория, направили учиться. Григорий поступил в военное училище и стал кадровым командиром, Мария же, окончив в Бобруйске школу медсестер, осталась работать там в одной из городских больниц. Но недолго пришлось им жить под мирным небом.

Когда фронт подошел вплотную к Бобруйску, Мария ушла в Протасы, к родным. А вскоре здесь же появился и Григорий, вырвавшийся из окружения. Семья собралась на совет.

— В деревне мне оставаться нельзя, — сказал Григорий. — Придут немцы — и мне и вам не миновать петли. Словом, ухожу я партизанить.

И Мария ушла вместе с братом.

Первое время действовали небольшой группой, состоявшей из нескольких местных жителей и военнослужащих, бежавших из плена. День ото дня группа росла, превратившись вскоре в хорошо вооруженный партизанский отряд.

Каким-то образом гитлеровцам стало известно о Марии и Григории, их партизанской борьбе. Расплата последовала незамедлительно. Весной сорок второго после мучительных пыток и издевательств был расстрелян Леонтий Афанасьевич Вежновец. Пелагею Афанасьевну и младшую дочь ее, Пашу, оккупанты решили пока не трогать. За домом их установили наблюдение: фашисты надеялись, что рано или поздно здесь обязательно появятся Мария и Григорий.

Партизаны ответили на это новыми ударами по врагу. Десятки смелых операций провели в те месяцы бойцы, громя гарнизоны оккупантов, уничтожая полицейские посты, участвуя в диверсиях на железных дорогах.