Партизанки - [16]

Помощь подпольщиков была немалой. В их задачи входило ведение постоянной разведки в городе, регулярное наблюдение за железнодорожной и шоссейной магистралями, распространение листовок и сводок Совинформбюро. Разведданные о передвижении гитлеровских войск, о намерениях оккупантов они оперативно передавали в отряд. Время от времени командование через подпольщиков получало также последние номера «Бобруйской газеты», издаваемой гитлеровцами на русском языке. Это давало нам возможность в своих листовках и воззваниях разоблачать лживую фашистскую пропаганду, сообщая населению города о последних новостях с фронта, с Большой земли.

Многократно Ольга Броваренко и Павел Лозовский выходили из города на связь с разведкой отряда, доставляя при этом добытые сведения и медикаменты. На одной из таких встреч, осенью 1942 года, подпольщики попросили командование отряда выделить им взрывчатку и капсюли-детонаторы. Эта просьба была вскоре выполнена: мы уже знали, что патриоты готовятся к опасной и дерзкой операции в самом центре города.

Поздний ноябрьский вечер. Настороженную тишину, повисшую над безлюдными улицами Бобруйска, нарушают лишь мерные, тяжелые шаги патрулей. Комендантский час… Гражданскому населению под угрозой расстрела запрещено выходить из домов. Патрулирующие в городе автоматчики могут открыть огонь без предупреждения, стреляя в любого, будь то женщина, старик или ребенок.

Нередко случалось так: выйдет вечером мать, чтобы на развалинах дома напротив собрать хоть немного дров для холодного очага, а назад не возвращается. В тяжелом предчувствии непоправимой беды, в тщетном ожидании мучительно долго тянется ночь. А наутро дети вне себя от горя и слез находят рядом с крыльцом неподвижное и давно уже безжизненное материнское тело. Женщина застрелена проходившим мимо патрулем…

И такое случалось в то страшное время нередко, едва ли не каждую ночь.

Близится полночь. Сквозь редкие просветы в низких осенних тучах, медленно ползущих над землей, показывается и снова исчезает желтоватый диск луны. Порывы ветра гонят по мостовым обрывки бумаг, мусор, пронзительно завывают в подворотнях, в руинах домов. Город кажется вымершим. Лишь иногда из ночного мрака доносятся отрывистые звуки чужой речи: это патруль!

Но вот на одной из темных улиц едва различимо слышатся чьи-то осторожные шаги. Двое мужчин. Бесшумно пробираясь вдоль заборов и стен домов, они временами замирают на месте, настороженно прислушиваясь к тишине. Она обманчива, эта тишина. Совсем рядом — действующий военный аэродром, справа — железная дорога, по которой нередко проносятся на восток тяжело груженные армейские составы.

Но кто же они, эти двое, рискнувшие, несмотря ни на что, бросить отчаянный вызов суровым законам военного времени?

Запомним их имена: на задание идут подпольщики Павел Лозовский и Александр Броваренко. Задуманный ими план чрезвычайно дерзок и смел. Завтрашний день для этих отважных людей, как и для любого советского человека, необыкновенно дорог и памятен: 25-я годовщина Октября. И в этот день оккупанты должны еще раз убедиться и надолго запомнить: сломить волю советского народа ни жестоким террором, ни насилием, ни казнями невозможно. Бобруйское подполье по-прежнему живет и борется!

Не в первый уже раз покидают патриоты свои семьи, свои дома, уходя каждый раз в неизвестность. Однако сегодняшнее задание особое: предстоит диверсия в самом центре города, где гитлеровцы буквально на каждом шагу, на каждой улице, повсюду. И шансов вернуться назад, успешно выполнив план, у подпольщиков совсем немного, гораздо меньше, чем обычно.

Ласково попрощался с детьми Александр Броваренко. Младшие, Светланка и Володя, с тревогой глядя на отца, тянут к нему ручонки: не уходи, папа! Старшие, Витя, Жора и Вера, стоят молча, притихшие и серьезные. Им объяснять ничего не надо — они уже достаточно взрослые и все понимают без слов.

Ольга Васильевна, надев на плечи мужа сшитый своими руками прочный холщовый мешок (в нем двенадцатикилограммовый заряд взрывчатки), с трудом скрывая волнение и слезы, говорит:

— Будь осторожен, Саша! Береги себя!

Утешать ее сейчас бессмысленно.

Выйдя во двор, Александр Семенович обнимает за плечи сына:

— Ты уже мужчина, Виктор, и должен меня понять. Возьми этот пакет. Здесь документы: партийный билет, паспорт. Если случится так, что я не вернусь, спрячь все понадежнее и немедля уходи с мамой, с ребятишками в лес, к партизанам. Иначе погибнете! — Отец на минуту замолкает, а затем, глубоко вздохнув, глуховатым голосом негромко добавляет: — И береги маму, очень тебя прошу!

Время не ждет: пора! Осторожно приоткрыв калитку, подпольщики один за другим бесшумно исчезают в темноте.

Затаив дыхание, не шелохнувшись, смотрят им вслед Ольга и Федора. С этой минуты и надолго у них единственный нелегкий и бесконечно мучительный удел — ожидание. Тревожное, томительное, страшное. Выдержать и пережить такое дано далеко не каждому.

Подпольщики приближаются к цели. Вот наконец и центр города. Поблизости, рядом с мармеладной фабрикой, темнеет полотно железной дороги, усиленно охраняемое оккупантами. И это не случайно. Здесь следуют на восток, в сторону линии фронта, тяжело груженные эшелоны с боеприпасами и продовольствием. Взорвать один из них именно тут, в самом центре Бобруйска, — боевая задача Лозовского и Броваренко.