То вдруг пчелы с утра не вылетали. Самый взяток — липа зацвела, а они гудят в ульях, в воздухе над пчельником ни одной. Бросился поп-пчеловод и вместо божьего слова пустил такое ругательство, что попова дочка, бежавшая за ним, споткнулась и об дымарь нос расквасила.
Оказалось, у всех пчелиных домиков летки глиной замазаны!
Когда попадья побежала в сельсовет жаловаться, Тимофей только руками развел.
— Ну, — говорит, — матушка, это не иначе в вашем быту завелись бесовские шутки!
Не выдержало поповское семейство такой осады и выслало Дуняшку парламентером с наказом найти этого скверного Данилку. Пусть получит для своей болезной бабки Агафьи злополучного меду.
Данилка пришел как ни в чем не бывало, такой же, как всегда, вялый, робкий, бледный, но чашку для меда принес большущую деревянную, из каких в деревне квас хлебают.
И пока ее медом не наполнили, с места не стронулся.
А когда ушел своей валкой походочкой, бесовские проделки как рукой сняло.
Все в поповском доме успокоились, и даже трусливая Дуняшка больше не взвизгивала, напуганной кошкой не металась и не попадалась под ноги.
— Ну и как же вам удалось устроить попу такую катавасию? — спросил Иван Кочетков, встретив спешащего куда-то лобастого Степку.
Мальчишка посмотрел на него серьезно и ответил:
— Это, дядя Ваня, партийная тайна.
— Ну мне-то можно сказать! Не бойся — я умею хранить партийные тайны. Так, значит, если действовать из подполья, врагам страшней?
— Ого, еще как! — засмеялся Степан.
— А ты знаешь, что в Москве уже есть такая ребячья партия, которая действует открыто, никого не боится, даже издает свой журнал. Смотри, вот какой!
Иван Кочетков вынул из кармана журнал с красивой обложкой, на которой был изображен босой мальчишка в красном галстуке, с барабаном на ремне. Назывался журнал необыкновенно — «Барабан».
— Это я в Сасове по делам нашего комбеда был, узнавал насчет организации артели и нечаянно на станции купил, — пояснил Иван.
— Так вот, всем кому хочешь и продают? — подивился Степан, не в силах оторваться от красивой обложки.
— Да ты почитай, что там про ребячью партию написано, — улыбнулся Иван. — Возьми вот!
Забыв даже поблагодарить, Степан с журналом помчался собирать свою партию на экстренное собрание.
Собрались в старом овине, на краю села, за оврагом.
Читали по старой привычке тайно, чтобы кулацкие дети не подсмотрели.
Каждую статью перечитывали по нескольку раз.
И разными глазами, разными голосами. Прочтет Степан — шумят: «Дай Павлушке-побаснику, у него получается с выражением!» Прочтет Павлушка опять шумят: у него вроде сказки выходит. Иван-бесштан засучивает рукава: «А ну, давайте-ка я прочту, у меня голос громкий».
И начинает бубнить, как из бочки. «Непонятно, отдай Данилке — у него голос ясней!» Читает Данилка. Уж так читали, так читали — журнал в двух местах порвали.
И на всех страницах отпечатались все пальцы ребят из партии свободных.
А когда насытились чтением, как голодные хлебом, начали рассуждать.
— Теперь к нам не подступись! — сказал Сережка-урван. — Поднимем знамя и выйдем на улицу открыто — теперь нас не тронь, мы под красным знаменем!
— Если мы в пионерскую партию вступим, — расхрабрился робкий Антошка-лутошка, — чуть что — за нас все пионеры заступятся, а их — вон смотри-ка, что пишут, по всей Расеи — тыщи!
— За нас и коммунисты будут заступаться — читай, какая это организация — детская коммунистическая! — указал Данилка. Он хоть и болезный был, зато сильно грамотный. Это его бабушка образовала, старуха ученая была, читать-писать умела.
— И комсомольцы в обиду не дадут — ведь пионеры комсомолу смена! добавил Иван-бесштан.
— Да мы и сами за себя постоим! — заявил Степан важно. — Мы, сельская пролетария, тоже сила!
— Главное, чтоб у нас было знамя!
— Поскорей надо красные галстуки навязать, чтобы все видели, какая у нас сила!
— Ну, так что же, ребята, подходящая это для нас партия? Голоснем. Кто за то, чтобы вступить в пионеры?
— Мы-то хоть сейчас, да примут ли нас? — сказал осторожный Антошка-лутошка. — Наверное, не так просто в эту партию вступить? Видали, у пионеров все какие чистенькие, как на картинке.
— Да это и мы такие будем, когда с мылом умоемся.
— Они все в красных галстуках, а где их взять?
— Достанем и такие, у моей бабушки в сундуке широченная старинная юбка, ну, как пожар, красная. И вся так чудно переливается, потому что, говорит, мумуаровая. Сумасшедшая старая барыня ей подарила, когда возненавидела красный цвет.
— Большущая юбка-то? Хватит на всех?
— А где мы возьмем барабан?
— Возьмем да из старого ведра сделаем!
— Опять же горн полагается, сигналы подавать.
— А это обыкновенная дудка. Только медная…
У пастуха рожок попросим, а ему для коров в деревянную дудку велим играть!
— Ладно.
— А смотри-ка, все пионеры в коротких штанах!
— Вот таких у нас нету.
— Да это ничего, не по одежке там встречают, а по делу. Ты смотри, чего здесь написано, какие правила жизни у пионеров. Какой закон!
— Закон вроде подходящий. Вот написано: пионер трудолюбив, а мы все трудовики. У нас мозоли — во!
Все ребята протянули руки и посмотрели, у кого такие мозоли.
