Партия расстрелянных - [170]
На XX съезде КПСС было принято лишь краткое решение по докладу. Об этом решении, как и о самом закрытом докладе Хрущёва в опубликованных материалах съезда ничего не сообщалось. Тем не менее уже спустя несколько дней после завершения съезда этот доклад стал зачитываться не только в партийных организациях, но и на массовых собраниях с участием комсомольцев и беспартийных.
Естественно, что в этих условиях утечка информации за рубеж была неизбежной. «Секретный» доклад Хрущёва через несколько недель после его зачтения был полностью опубликован за рубежом (в СССР его публикация произошла только в 1989 году). Очень скоро зарубежные журналисты задали вопрос Хрущёву об аутентичности опубликованного на Западе документа. Своим ответом Хрущёв поставил себя в конфузное положение, заявив, что такого документа он не знает, «и пусть на этот вопрос отвечает разведка США». «А как я должен был ответить, если речь шла о секрете?»,— комментировал Хрущёв это своё заявление в мемуарах [1078].
Сразу после XX съезда были приняты решения о массовом пересмотре политических дел предшествующих лет и освобождении невинных людей, остававшихся в лагерях и ссылках. 19 марта 1956 года Президиум ЦК КПСС принял постановление о создании 97 комиссий Президиума Верховного Совета для «проверки в местах лишения свободы обоснованности осуждения каждого лица, обвинённого в совершении преступлений политического характера», а также в должностных и хозяйственных преступлениях. Для контроля за деятельностью этих комиссий была создана Центральная комиссия под председательством Аристова. По сообщению Аристова, направленному 17 октября 1956 года в ЦК КПСС, данными комиссиями были рассмотрены дела на 176 325 человек, из которых 100 139 были освобождены, а 42 016 были снижены сроки наказания. Из числа осуждённых за политические преступления на свободу вышли 50 944 человека [1079].
При обсуждении отчёта комиссии Аристова на заседании Президиума ЦК Молотов «возмущался, что много выпустили» [1080]. За год до этого Каганович при обсуждении вопроса о пересмотре ряда фальсифицированных дел бросил реплику Руденко: «Вы сейчас привлекаете к ответственности тех, кто ранее арестовывал, а мы вас будем привлекать к ответственности за то, что освобождаете» [1081].
13 апреля 1956 года было принято постановление Президиума ЦК КПСС «Об изучении материалов открытых судебных процессов». Для этого была создана новая комиссия во главе с Молотовым, в которую вошли Каганович, Ворошилов, Аристов, Фурцева, Шверник, Суслов, Поспелов и Руденко. По словам Аристова, на заседаниях этой комиссии «споры шли самые острые… Позиция Молотова и Кагановича была совершенно определённой и твёрдой с самого первого заседания. Они говорили о том, что процессы эти правильные, что они были в интересах партии, и так должно было быть» [1082].
После рассмотрения представленных Серовым и Руденко документов о применении запрещённых законом методов следствия, грубой фальсификации дел и беззаконных расстрелах многих тысяч людей, Молотов и Каганович начали кое-что признавать. Однако они по-прежнему утверждали, что репрессии были продиктованы «политической целесообразностью». По словам Хрущёва, Молотов «сделал всё, чтобы не допустить серьёзного разбирательства этих дел» [1083]. В итоге Комиссия представила в ЦК КПСС «выводы по рассмотренным материалам». В этом документе говорилось, что «массовые репрессии по государственной линии явились результатом злоупотребления властью со стороны И. В. Сталина, а также пробравшихся в органы НКВД карьеристов и провокаторов, фальсифицировавших дела на честных советских граждан». К этим выводам, фактически не шедшим дальше формулировок доклада Хрущёва на XX съезде, был добавлен явно навязанный Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым «вывод», что «оснований для пересмотра дел в отношении Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева… не имеется, поскольку они на протяжении многих лет возглавляли антисоветскую борьбу, направленную против строительства социализма в СССР» [1084].
Между тем обнародованные Хрущёвым на XX съезде факты, связанные с массовыми репрессиями, вызывали законное недоумение рядовых коммунистов по поводу того, как могут оставаться в составе Президиума ЦК ближайшие приспешники Сталина, разделявшие с ним ответственность за эти репрессии. Как заявляли аппаратчики на июньском Пленуме 1957 года, им пришлось выдерживать «натиск коммунистов, чтобы оправдать Маленкова, Кагановича и Молотова»; «везде, на всех собраниях, без никакой организации этого, требовали персональной ответственности Кагановича, Молотова, Маленкова за искривление революционной законности. Мы спускали это на тормозах, в порядке перестраховки, только сообщали об этих настроениях в информациях ЦК» [1085].
Тем временем Хрущёв с помощью своих сторонников в партийном аппарате и в руководстве МГБ накапливал материалы об участии Молотова, Кагановича и Ворошилова в репрессиях. На заседаниях Президиума ЦК всё чаще стали оглашаться документы с их санкциями на аресты и расстрелы. По этому поводу главные сталинисты заявляли: «Тогда было такое время, что мы могли сделать, тогда самим надо было садиться в тюрьму»
