Партия или Мафия? Разворованная республика - [18]

А майор Зейналов, тихий, флегматичный, в больших очках в роговой оправе, — никак не поверишь, что он давил помидоры о половые органы заключенных. Оценили изобретательность: Зейналов пошел на повышение — стал зам. начальника оперативного отдела в Управлении.

Алиев изучил свидетельства о смерти заключенных в Закатальской колонии, нашел справки о смерти либо без подписи врача, либо с непрофессионально сформулированной причиной смерти. Поражало число молодых заключенных, умерших от «инфаркта». Такого не могло быть. Алиев поговорил с Ахундовым — куда там! Секретарь огрызнулся: не его ведомство — в МВД разберутся.

Алиев мог бы рассказать еще о многом. Например, как в Баиловской тюрьме надзиратель убил ломом заключенного, а затем оформили акт о несчастном случае. И свидетели нашлись: чего не сделают заключенные ради лишней пайки хлеба или внеочередного свидания.

Такое в ГБ невозможно… сейчас. Даже на исповеди Алиев не мог бы объяснить, почему он добавил слово — сейчас. Он ведь разведчик, международник, его профиль — заграница. Но и до него время от времени доходила — чаще это докатывалось робкими слухами, реже наплывало волнами — информация, что и сегодня случаются в ГБ пытки. «Ограниченно, — оправдывался Алиев, — под контролем»… Используется и круглосуточный свет в камерах. И в шкафы на целую ночь ставят. И бессонница, и ледяные карцеры. Но об этом Алиев запрещал себе думать.

Он любил Азербайджан и считал: республике нужны честные следователи, решительные судьи. Принципиальные. Неподкупное руководство. Его народ хочет обрести покой и не может. Настало время, чтобы публику возглавил сильный человек. Народ ждет его. Таким человеком, решил Алиев, будет он…

* * *

…Брежнев закончил читать и поднял голо-ну. Алиев замер, выражая нетерпение. Цвигун развалился в кресле, закинул ногу за могу, любуясь игрой света на лакированных штиблетах. Капитонов томился, откинувшись на спинку стула.

— Вы считаете, что смена руководства может что-либо изменить? — Брежнев все еще перебирал разложенные перед ним бумаги, не решаясь их отодвинуть.

Алиев встрепенулся:

— Всего руководства. Несомненно.

— Да-да, Иван Васильевич, — Брежнев кашлянул и посмотрел на Капитонова, — докладывал: вы за радикальные меры. И Ахундова?

— Разумеется.

— А кого вместо него?

Первой мыслью Алиева было промолчать. Он посмотрел на Цвигуна. Цвигун приподнялся в кресле, подбадривая еле заметно кивком головы, Капитонов отвернулся к окну: его происходящее не касалось. Вчера на секретариате ЦК решили: вместо Ахундова утвердить Алиева. Но Брежнева все еще одолевали сомнения: а что если Алиев не потянет? И он загадал про себя: будет Алиев юлить — повременить.

— Прежде всего честного, — Алиев набрал воздуха, — лучше из КГБ.

— А если вас — согласились бы?

Алиев сдержанно:

— Да.

Лицо Брежнева просветлело. Встал, прошелся по кабинету: «А почему, собственно, не его? Риск невелик: наколет дров — уберем». Алиева он видел всего несколько раз, да и то мельком: на съезде, когда представляли делегацию Азербайджана, и еще где-то — не мог вспомнить.

Но Цвигун настаивал: Алиев для Азербайджана — самый подходящий кандидат. В Азербайджане безначалие, практически нет советской власти.

«А где есть? — подумал Брежнев. — В Грузии — чванливый Мжаванадзе с ужимками удельного князя, или в Эстонии, в Латвии? Понять, что там происходит, — примерно то же самое, что наблюдать за одеялом супругов: видите движения, слышатся стоны и хрипы, а не поймешь — целуются или дерутся. Да и не до них, собственных проблем хватает. Шелепин так и колет ученостью — смотрите, ох какой я умный. Суслову не доверишься старая лиса лишь притаилась. Вот-вот укусит. Но в Азербайджане определенно что-то надо делать. Цвигун, а вот теперь и Кириленко, в один голос твердят: теряем контроль. А что из этого может произойти — ясно. Чехословакия рядом. Только еще одной Чехословакии  сейчас не хватало!.. »

Прищурясь, спросил:

— Справитесь?

И не дожидаясь ответа:

— Мы обменялись в Политбюро мнениями дерзайте! Но только чтобы без самочинства.

Голос Алиева дрогнул:

— Я оправдаю доверие партии, ваше личное, Леонид Ильич.

Брежнев, казалось, не оценил льстивого выпада:

— Партия вам доверяет.

Усмехнулся.

— А может быть все же уважим Ахундова? — просится в президенты. Он вам не помешает.

Алиев растерянно посмотрел на Цвигуна.

— Разрешите, Леонид Ильич, — Цвигун встал, оперся руками о полированный стол, — мы должны дать понять, и не только в Азербайджане, что не потакаем прихоти Ахундова, а наказываем за совершенные преступления. Невзирая на лица! Хищение социалистической собственности есть не что иное как рецидивы буржуазной психологии, опасные для нашего государства и глубоко чуждые…

Брежнев не слушал — размышлял. Цвигун прав, в Азербайджане фактически явочным порядком установились явления, угрожающие существованию режима. Коррупция — продукт советской системы, Брежнев это хорошо усвоил, еще работая на Украине и в Казахстане. И не побочный, а основной, ей необходимый. Как же иначе, если не послаблениями, приспособить человека к режиму, примирить с ним. Но в Азербайджане этот производный феномен пришел в столкновение с системой. Даже такая неформализированная структура, как советская, нуждается хотя бы в видимости формального правопорядка. Особенно пугало Брежнева, что так недолго докатиться до требования экономических послаблений. Но вместе с тем Брежнев считал, что не совсем тактично начать, как этого хочет Алиев, с разгрома всего республиканского партийного и советского аппарата. Если уж так нужна жертва — пусть будет Ахундов.