Партия эсеров: от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции - [98]

Под арест брали участников Октябрьского вооруженного восстания, советских работников, участников борьбы с белогвардейским мятежом и просто подозреваемых в политической неблагонадежности. В самарской тюрьме, рассчитанной на 700 заключенных, в августе — сентябре их находилось более 2 тыс. Были переполнены и все другие тюрьмы. Когда незадолго до освобождения Самары Красной Армией эсеровское правительство стало эвакуировать заключенных, то в первом эшелоне было отправлено в Иркутск 2700 человек. Из них доехали до места назначения 725 человек, 2 тысячи погибли в пути⁷²⁰.

Политика «Комитета членов Учредительного собрания» вызывала все более ширившееся недовольство трудящихся. Возмущенное крестьянство отворачивалось от эсеров. Оно отказывалось посылать новобранцев в «народную армию», и объявленный в нее набор «добровольцев» полностью провалился. Принудительно набранная армия Комуча таяла от повального дезертирства. Крестьяне прямо заявляли: «Буржуев защищать не пойдем». Не помогали ни угрозы, ни репрессии. При подавлении восстания в трех волостях Бугурусланского уезда Самарской губернии каратели расстреляли более 500 человек⁷²¹. В ответ на подобные акты в селах стали формироваться партизанские отряды для борьбы с Комучем.

Так выглядела на практике эсеровская политика «уничтожения трений», т.е. потворства буржуазии, антинародная сущность которой рассеивала иллюзии мелкобуржуазной массы и восстанавливала трудящихся против Комуча. Не нужен он был и буржуазии, которая поддерживала его лишь до поры до времени. Вначале буржуазия даже «пожертвовала» Комучу 30 млн. рублей. Однако она стремилась к полной хозяйственной самостоятельности и ничем не ограниченной эксплуатации труда капиталом. Ее не устраивала половинчатая политика, она была недовольна игрой в демократию.

Буржуазия владела средствами производства, распоряжалась банковскими капиталами, опиралась на монархически настроенное офицерство «народной армии». Она чувствовала свою силу и не хотела признавать правомочность Учредительного собрания старого состава, социализацию земли, рабочие организации, коллективные договоры. Ее представители требовали «обуздать» рабочих, снизить налоги с представителей имущих классов, выдвигали все более настойчивые притязания на политическую власть.

Конфликты между буржуазией и учредиловцами возникали все чаще, военщина не считалась с Самарским правительством и его учреждениями, а кадеты все решительнее наступали на «Комитет членов Учредительного собрания». Лидер самарских кадетов Кудрявцев, например, выступил в газете «Волжский день» со статьей, в которой доказывал, что Комуч является лишь осколком Учредительного собрания и не может быть его полномочным правопреемником, поскольку часть не может заменить целое⁷²². Буржуазия считала Самарскую учредилку переходным явлением, неизбежным злом, с которым пока приходится мириться, и ждала лишь подходящего момента для установления «сильной власти». Эсеровское правительство изживало себя.

О кризисе «демократической контрреволюции» и надвигавшемся крахе политики мелкобуржуазной демократии свидетельствовало и положение в Сибири. Обосновавшись в Харбине, Временное правительство автономной Сибири вступило в связь с «Дальневосточным комитетом активной защиты родины и Учредительного собрания», который возглавлялся генералом Хорватом, с «правительством», сформированным в Пекине, в которое входили брат бывшего председателя Временного правительства князь Львов, крупный промышленник и финансист Путилов и адмирал Колчак, и с атаманом Семеновым, командовавшим так называемым особым отрядом. Уже тогда Дербер сделал Колчаку первое предложение занять во Временном правительстве пост военного министра. «Правительство» Дербера вело усиленные переговоры с союзниками, стремясь получить поддержку в первую очередь США и Англии, которые должны были, по его мнению, «двинуть к Уралу свои отряды вместе с войсками Сибирского правительства»⁷²³.

Отбывая на Дальний Восток, Временное правительство Дербера оставило в Томске и Ново-Николаевске своих уполномоченных — членов Учредительного собрания эсеров П. Я. Михайлова, Маркова, Линберга и председателя Томской уездной управы Сидорова. После занятия белочехами Ново-Николаевска они объявили себя местной властью, назвавшись «Западно-Сибирским комиссариатом». Структура этого органа была однотипной с Комучем: правительственная коллегия из эсеров и аппарат уже не чисто эсеровский, а с участием, и значительным, представителей буржуазии. «Комиссариат» провозгласил «восстановление нарушенного большевиками правильного товарообмена», создание военной силы «для утверждения народовластия», восстановление органов управления, существовавших при Временном правительстве, «всемерное содействие скорейшему возобновлению работы Всероссийского Учредительного собрания».

«Западно-Сибирский комиссариат» не решился сразу отменить все постановления и декреты Советского правительства. Так же как и Комуч, он предлагал сохранить Советы, лишив их власти и превратив в профессиональные организации рабочих, настаивал на соблюдении закона о земле, принятого Учредительным собранием, и сохранении земельных комитетов. Такая политика не устраивала «деловой аппарат» правительства, который, следуя устремлениям буржуазии, хотел скорее покончить и с декретами Советской власти, и с Советами, восстановить частную собственность на землю и денационализировать всю промышленность.