Партион - [3]

Шаттл привёз нас на корабль, который ждал на орбите. Спустя два часа началась наша космическая одиссея. Для меня это был путь в один конец. Можно было не тешить себя иллюзиями, что мне удастся оттуда вернуться.

Два месяца полёта вместе с искателями приключений и неудачниками. Со мной ехали учёные, рабочие, авантюристы. Многие из них даже не собирались знакомиться с миром, где они собирались жить. Они не понимали, что там не будет привычного окружения. Может климат походил на земной, но всё же отличия были. Например, часть планеты располагалась в умеренном климате, а две другие части были покрыты льдами и пустыней. Океан был только один. Но при этом проблем с водой на Партионе не было. Много рек и озёр. Хищников не так много. Это не Лункас, где можно было снимать фильмы ужасов. Там хищными было всё. Деревья, камни, растения, животные — все друг друга ели, переваривали, рожали и опять сжирали. Жуткое место. Его прозвали большой пищеварительной системой галактики.

На Партионе была стандартная флора и фауна. Ничем не выделяющаяся от других планет. Среднестатистическое захолустье. И как меня туда занесло?

Я несколько недель изучала планету. Её географию, полезные ископаемые, сильные и слабые экономические стороны. Больше всего планета была ориентирована на сельское хозяйство и животноводство. Промышленности было ровно столько, сколько требовалось для потребностей и нужд местных жителей.

Местные жители. Я до последнего откладывала этот момент. Знакомиться с ними мне совсем не хотелось. Ещё с детства у меня было к ним предубеждение. Пусть они мне ничего не сделали, но может же возникнуть антипатия на ровном месте? Может. Да, это неправильно кого-то не любить за чуждые обычаи или не тот язык, не ту физиологию, но я ничего не могла с собой поделать.

Например, когда Рузальды подавали руку в приветствии и человек им нравился, то у них руки покрывались слизью. Видимо я была очень милым ребёнком в понятии Рузальдов, потому что при знакомстве с ними на одной из станцией, где работали родители, я всё была в этой слизи. Они этого не замечали. Им нравилось общаться с человеческим детёнышем. Своих они не воспитывали. За них это делал автоматизированная система. Так-то они ничем не отличались от людей. Только эта слизь…Бррр… Как вспомню, так вздрогну. Или Барнаннцы. Те не признавали одежду. Она им почему-то мешала. У нас тогда случилась авария. И пришлось срочно садиться на их планету для починки корабля. Они нас хорошо приняли, но для меня это было шоком и хорошим таким откровением. Мне тогда четырнадцать лет исполнилось. А у них это возраст был совершеннолетия. Они меня считали взрослой. Один даже замуж предлагал, я тогда сбежала и всё время пока мы чинили корабль из своей каюты не выходила.

Для кого-то это может было забавным наблюдать за другими расами. Знакомиться с их обычаями. Для меня же это всегда было шоком и чем-то неприятным. Может мне чисто для себя было тяжело принять чью-то особенность?

Из-за этого я не взяла направление в лечение других рас. Мне это было неинтересно, в отличие от Дениса. И на общие курсы я ходила лишь из-за него. Когда мы начали встречаться, то часто стали выбирать общие предметы. Оглядываясь, я стала понимать, что он специально так делал. Я ведь была у него что-то вроде бесплатного репетитора, которая помогала ему с заданиями и материалом. Без меня вряд ли он смог бы окончить институт на такие высокие баллы. Теперь же этот неуч был на моей должности! Лечил моих пациентов. Злость. Я так сжала электронную книжку, что чуть её не сломала. Так, это не дело. Бедная книжка не виновата в моём плохом настроение. Не виновата, что я так ослепла в отношение Дениса, что не заметила удара в спину!

— Не любите летать? — спросила меня женщина с соседней койки. — Тяжело переносить замкнутое пространство столь долгое время.

Она явно рассчитывала, что я решу с ней поболтать. Путь долгий. Можно развлекаться сплетнями. Тем более что я последняя была в её списке, с кем она ещё не обсудила причины покинуть родную планету, чтоб отправиться в путешествие в дальний сектор галактики.

— Я не люблю корабли, космос, людей, что лезут в мою жизнь и мне не нужен робот-психолог. Со мной всё нормально. Я просто не хочу разговаривать! — огрызнулась я.

Это было ошибкой с моей стороны. Агрессию на корабле нельзя проявлять. Мы всё должны быть милые, добрые личности, которые сходят с ума от важности нашей миссии. Какие могут быть недовольства? Мы одна команда, которая должна держаться вместе и улыбаться. Улыбаться! Как будто наелись запрещённых весёлых таблеток. Или мы голову потеряли. У нас нет разбитых сердец, надежд, проблем. А ведь у каждого, кто летел на этом корабле был багаж, который хотелось забыть. То, что никто не хотел доставать из закромов души. Правильно. Этот груз нужно переживать ночью, когда всё спят или уже на месте. А тут мы всё добрые и весёлые. Почему я так думала? Да потому что никто в здравом уме не полетит в ту дыру, куда летели мы…

Мне назначили две недели общения с роботом психологом. Общения у нас не получилось. Меня, как «опасную и непредсказуемую» личность, которая находилась на грани срыва, по мнению консервной банке, что по ошибке человек наделил способностью принимать решения за него, отправили в отдельную каюту вместе с роботом-психологом. Этот робот должен был вернуть мне душевное равновесие. Вот смотрела я на консервную банку размером метр на метр, квадратную жестянку с небольшой головой, которая смотрела на меня не меняющейся картинкой, потому что другой пациент сломал дисплей, и мне становилось так приятно на душе, так приятно… Консервная банка пыталась меня разговорить. Примирить меня с контрактом. Пыталась давить на детские воспоминания. Я отмалчивалась. Иногда с ней ссорилась или посылала. Никогда не была агрессивным человеком. Обычно я всё терпела, старалась найти выход из ситуации, но тут я сорвалась и реально посылала жестянку всеми известными ругательствами, которые всплывали в памяти. А известны они мне были аж на трёх планетных языках. Я ими обычно не пользовалась, но тут учила железяку объясняться на матерном Рузальдов.