Худ, Банкс, Фокс, Калагани, люди из крааля — мы все подошли к узкому отверстию, куда вели кровавые следы.
— Надо проникнуть внутрь, — сказал капитан Худ.
— Это опасно! — заметил Банкс. — Первый, кто войдет, рискует получить серьезные ранения.
— И все же я войду! — заявил Худ, убедившись, что карабин на боевом взводе.
— После меня, мой капитан! — ответил Фокс, склонившись к входу в пещеру.
— Нет, Фокс, нет! — закричал Худ. — Это мое дело!
— Ах, мой капитан, — тихо ответил Фокс тоном упрека, — я отстаю на семь…
Они еще считали тигров в такой момент!
— Ни один, ни другой не войдет! — воскликнул Банкс. — Нет! Я вас не пущу!
— Подождите, есть один способ, — сказал тогда Калагани, перебивая инженера.
— Какой?
— Можно попробовать выкурить зверя, — ответил индиец. — Он будет вынужден выйти из пещеры. Мы избежим риска, и легче будет взять его вне пещеры.
— Калагани прав, — сказал Банкс. — Ну, друзья, давайте хвороста, сухой травы! Завалите как следует это отверстие. Ветер втянет огонь и дым внутрь. Надо, чтобы зверь зажарился или выскочил.
— Она выскочит, — ответил индиец.
— Пусть! — ответил капитан Худ. — Мы будем здесь и встретим ее у входа!
В один миг кустарник, сухая трава, хворост — во всем этом не было недостатка, — целая груда горючего материала была сложена перед входом в пещеру.
Ничто не шевельнулось в глубине пещеры. Никто не появился в темном проходе, который был, должно быть, довольно глубок. Однако слух не мог обмануть нас. Рычание доносилось оттуда.
Траву подожгли, и огонь запылал. От костра пошел едкий и густой дым, ветер пригнул его к земле и погнал прямо в логово; там, наверное, стало трудно дышать.
И тогда раздалось рычание еще более разъяренное, чем прежде. Зверь почувствовал себя загнанным в своем собственном убежище и, чтобы не задохнуться, должен был выскочить наружу.
Мы ждали его, став по обе стороны скалы, наполовину скрытые стволами деревьев, чтобы не быть на пути тигрицы в момент ее первого стремительного прыжка.
Капитан же выбрал другое место, и, надо прямо признать, самое опасное. Прямо напротив входа в заросли — единственное место, открывавшее дорогу тигрице, если она попытается убежать через лес. Худ изготовился к стрельбе с колена, что обеспечивало высокую точность прицела, крепко прижал карабин к плечу и застыл как мраморное изваяние.
И трех минут не прошло с момента, когда подожгли кучу хвороста, как в третий раз послышалось рычание, вернее хриплый звук. Костер в один миг был раскидан, и в клубах дыма показалось огромное тело.
Это и впрямь была тигрица.
— Огонь! — крикнул Банкс.
Десять ружейных выстрелов прогремели почти одновременно, но, как мы установили позже, ни одна пуля не коснулась зверя. Его появление было слишком внезапным. Как можно было точно прицелиться среди окружавших его клубов дыма?
Но после первого прыжка тигрица, едва коснувшись земли и обретя точку опоры, метнулась к зарослям еще более длинным прыжком.
Капитан Худ ждал зверя с великим хладнокровием и, поймав его на мушку, можно сказать, на лету, послал в него пулю, но только задел плечо.
С быстротой молнии тигрица бросилась на нашего товарища, опрокинула его на землю и собиралась разбить ему голову ударом мощной лапы… Тогда на нее прыгнул Калагани с широким ножом в руке.
Крик, вырвавшийся у нас, еще не затих, как храбрый индиец, упав на зверя, схватил его за горло в тот миг, когда его правая лапа уже была занесена над головой капитана.
Тигрица, отвлеченная этой внезапной атакой, опрокинула индийца движением гибкого тела и кинулась на него.
Но капитан Худ, вскочив одним прыжком и схватив кинжал, который выпустил из рук Калагани, уверенной рукой вогнал его весь целиком в сердце зверя.
Тигрица рухнула на землю.
Вся эта волнующая сцена продолжалась не более пяти секунд.
Капитан Худ еще стоял на коленях, когда мы подбежали к нему. Калагани с окровавленным плечом только что поднялся.
— Баг махриага! Баг махриага! — кричали индийцы, что означало: тигрица мертва!
Да, правда, мертва! Какой превосходный зверь! 10 футов в длину от морды до кончика хвоста, соответственно росту огромные лапы, вооруженные длинными острыми когтями, которые, казалось, были отточены на точильном камне!
Пока мы любовались зверем, индийцы, очень обозленные, и не без основания, ругательски ругали его. Что касается Калагани, то он подошел к капитану Худу.
— Спасибо, капитан! — сказал он.
— Как! Спасибо? — закричал капитан Худ. — Но это я, мой бесстрашный друг, должен благодарить тебя! Без твоей помощи все было бы кончено с одним из капитанов Первого эскадрона карабинеров королевской армии!
— Без вас я был бы мертв, — холодно отозвался индиец.
— Э! Тысяча чертей! Не ты ли бросился с ножом в руке, чтобы заколоть эту тигрицу, когда она чуть не оторвала мне голову!
— Это вы убили ее, капитан, и это ваш сорок шестой!
— Ура! Ура! — закричали индийцы. — Ура капитану Худу!
И в самом деле, капитан имел право отнести эту тигрицу на свой счет, однако он дружески тепло пожал руку Калагани.
— Возвращайтесь в Паровой дом, — сказал Банкс Калагани. — У вас плечо разорвано когтями, но у нас в походной аптечке есть чем вылечить вашу рану.
