Пароль — Родина - [21]

— Товарищ командир!.. Камерад!.. Третий рота сорок восемь истребительный батальон…

Что за чудеса? Откуда взялось это обращение — камерад… Да и внешностью своей юноши и девушки, встретившие его здесь, мало походили на русских. Кто они такие?

Карасев перевел вопросительный взгляд на Лебедева, стоявшего в двух шагах позади, потом на Гурьянова, и тот, с трудом скрывая улыбку, пояснил:

— Здесь испанская молодежь, Виктор Александрович. Дети революционеров, сражавшихся и погибших под Мадридом, Гвадалахарой… В боях против фашистов. Золотые ребята. Они здесь у нас росли и воспитывались в детском доме. Хотят тоже воевать с фашистами. Ничего не скажешь, дело похвальное. Мы подумали, посоветовались и решили дать им такую возможность. Третья рота целиком укомплектована испанцами. Разрешите?..

Не дожидаясь разрешения, словно в подтверждение сказанного, Гурьянов поднял правую руку, сжал кулак и крикнул:

— Но пасаран!

В ответ взметнулись десятки рук, и призывный клич испанских бойцов: «Но пасаран» — прозвучал дружно и мощно.

Как-то сразу исчезли холодок и смущение от первой встречи, от первого знакомства. Еще командир не подал команду «вольно», но строй уже был нарушен.

Темпераментная молодежь окружила пришедших и закидала вопросами. Главным образом досталось Карасеву: ведь он только что с фронта, только что воевал!

Испанских юношей и девушек интересовало все: как на фронте? Где воевал командир? Скоро ли капут Гитлеру?..

Лейтенант старался как можно лучше и обстоятельнее объяснить молодежи, что война только начинается, что немцы пока еще идут вперед, захватывая километр за километром советскую землю, что предстоят очень трудные, очень тяжелые испытания, к которым надо тщательно готовиться.

Карасев сумел найти нужные слова о дисциплине, о суровой воинской дисциплине, без которой невозможна победа.

— А вы? — неожиданно спросил он притихшую молодежь. — Строй смяли, порядок нарушили. Служить — так служить. Воевать — так воевать.

Он сделал паузу и громко скомандовал:

— Становись!.. Равняйсь!.. Смирно!..

Продержав третью роту несколько минут в строю, Карасев дал команду «вольно», разрешил разойтись, и молодежь снова окружила его. К ней присоединились и остальные бойцы. Многие из них со снисходительной улыбкой наблюдали за шумливыми, жестикулировавшими испанцами.

— Говорливый народ, — проворчал Лебедев, предпочитавший больше делать и меньше говорить.

— Ничего, пусть поговорят, — успокоил молодого чекиста Гурьянов. — Ведь каждому фронтовика послушать хочется.

Ответив на вопросы, лейтенант перевел разговор на дела сорок восьмого батальона и заговорил о ближайших задачах.

Их было не так уж много, этих новых, конкретных задач: знать винтовку, изучить стрелковое дело, беспрекословно слушаться и выполнять приказы командиров. Вот пока и все.

Внимательно слушали бойцы. Посуровели, стали сосредоточенными лица. То, что некоторым, наиболее молодым и горячим, казалось увлекательной игрой, оборачивалось трудовыми военными буднями.

Сразу же после встречи с испанцами Гурьянов и Курбатов ушли в райком. Вместе с Лебедевым и Кирюхиным Карасев возвращался в райотдел НКВД.

Начался дробный летний дождь. Лужи, не высохшие еще со вчерашнего дня, пузырились от дождевых капель. Низкие сплошные облака заволокли небо.

— Надолго зарядил, — сказал Карасев. Он ловко перемахнул большую лужу и, остановившись, поджидал спутников.

— Проклятущая погода! — отозвался Лебедев и сердито зашлепал по луже, словно вымещая на ней свою злобу.

Настроение у Николая Лебедева с утра было неважное.

В райотделе НКВД лично ему было поручено расследовать дело о краже фотографий из витрины у здания районного комитета партии. Вся история с фотографиями казалась Николаю недостаточно серьезной, а потратить времени на нее придется немало. И это было обидно вдвойне, так как других дел у него накопилось невпроворот.

С огорчения Лебедев даже позабыл и только сейчас вспомнил и передал Кирюхину полученную директиву из Москвы о том, что 48-й истребительный батальон входит в подчинение начальника гарнизона города Серпухова Соколова, с которым предлагалось поддерживать непрерывную связь. Кирюхин быстро пробежал глазами бумагу и протянул ее Карасеву.

— Кто передал приказ? — поинтересовался Карасев.

— Ваш новый ординарец, товарищ командир. Лично из Москвы привез.

На сумрачном лице Николая промелькнула улыбка, он хитро прищурился и взял под козырек.

Ординарец? Что за новость?.. Карасев недоверчиво пожал плечами и ускорил шаги. На через несколько минут его недоверие как рукой сняло. Возле райотдела НКВД его встретил… Илья Терехов.

— Илюшка, черт!.. — только и смог выговорить Карасев и начал тискать и тормошить боевого пограничника, — Значит, тоже сюда? Спасибо генералу, ведь я его просил. Ну, как, доволен?

— А как же, — солидно ответил Терехов, пригладил волосы и поправил пилотку, смятую Карасевым. — Куда командир, туда и я. Прикомандирован, так сказать, для усиления боевой мощи. Вот только в Калугу заехать не пришлось, а у меня там зазноба. Может, командируете?

— Подождет твоя зазноба. Сейчас не до гулянок.

— Есть!..

…В эту ночь над угодским лесом долго кружил самолет.