Пароль: "Директор" - [52]
Летом 1932 года он примкнул к кругу национальных революционеров в Берлине, которые выступали против всей политической власти в республике, включая демократические партии. Для последователей «Ордена» любая партия была достойным презрения «проявлением буржуазного общества». Шульце-Бойзен откликнулся на призыв и стал редактором листка национальных революционеров «Гегнер» («Противник»).
Множество молодых националистов разных оттенков сгруппировалось вокруг Франца Юнга, представителя старой гвардии коммунистов из Силезии, который впоследствии порвал с компартией. Они называли себя «Гегнер» — как свою газету, которая теперь регулярно выходила на шестидесяти четырех страницах в одну восьмую формата (приблизительно 15 на 23 см) тиражом в три тысячи экземпляров и была наиболее ценным звеном в ряду активов этого предприятия, тем не менее потерпевшего крах из-за налогов и трудностей с финансированием.
Юнг руководил издательской фирмой «Дойче Корреспонденц» одного из застрельщиков европейского профсоюзного движения, известного как «Движение строительных предприятий». Его целью было создание международных строительных кооперативов в противовес капиталистическим строительным концернам. К концу 1920 года немецкие профсоюзы сотрудничали со своими французскими коллегами и планировали возведение крупных жилых зданий в обеих странах.
Помимо профсоюзов, в поддержку этого социалистической затеи выступали французский архитектор-модернист Ле Корбюзье и парижский еженедельник «План», в котором Ле Корбюзье редактировал свою рубрику. Французы настаивали на выпуске аналогичного издания в Германии, и в 1931 году это привело к возрождению «Гегнера». Издатели «Плана» помогли заключить соглашение между французскими профсоюзами и немецким кооперативным строительным движением, они пропагандировали Ле Корбюзье и финансировали прогрессивную общественную программу честолюбивого адвоката Филиппа Ламура, который возглавлял редакцию.
Юнг оставался издателем «Гегнера» даже после того, как франко-германское строительное сотрудничество задохнулось в непроходимых джунглях валютных правил. Газета увязла в долгах, и Юнг закрыл бы её, не привлеки она оригинальностью своих теорий внимание целого ряда молодых людей.
Вскоре газета стала консолидирующим звеном для всех недовольных в Германии, и её название стало их программой. Им хотелось объединить всех «анти» — как слева, так и справа — в некую третью силу, направленную против демократов, тоталитаристов и эстеблишмента, но самое главное — против нацистов, или, точнее, против фашизма, в котором они видели главную угрозу будущему Германии и всей Европы.
Однако за исключением своей антипатии к нацизму «противники» так и не пришли к согласию по поводу общей цели. Их программа в основном состояла в отсутствии всякой программы; им претили конкретные заявления, и они были вполне счастливы служить просто форумом германской молодежи, протестующей против устоев, поддерживаемых беспринципными партиями.
Юнгу требовался человек, сочетавший в себе качества лидера любой дискуссии и рупора его идей, знакомый с максимальным числом групп, представленных в окружении «Гегнера». Он выбрал Шульце-Бойзена, у которого была репутация человека, поддерживавшего связи практически с любой оппозиционной молодежной группой. Всякий раз, когда экстремистские студенческие группировки расходились во мнениях, в посредники призывали Шульце-Бойзена, который изучал политику, международное законодательство и журналистику.
Юнг ввел Шульце-Бойзена в состав редакции, и после его отставки тот стал возглавил «Гегнер». С каждым новым выпуском его предостережения об угрозе нацистской опасности становились все громче, а аплодисменты нонкомформистов все восторженнее. Шульце-Бойзен даже организовал в берлинских кафе так называемые «вечера „Гегнера“», на которые приглашал представителей политических партий для обсуждения будущего германской политики. Даже скептически настроенный Юнг впоследствии вынужден был признать, что «сначала встречи проводились в маленьких помещениях, но вскоре они так переполнялись, что нам пришлось организовывать настоящие митинги. Атмосфера была исключительно лояльной, между левыми и правыми устанавливались удивительно дружеские отношения. Молодые люди, которые при встрече на улице немедленно ввязались бы в потасовку, прислушивались к аргументам оппонентов и были единодушны в своей неприязни к хвастливому доктринерству партийных боссов и непреклонных суперменов».
Однако в этих дискуссиях вряд ли могла родиться какая-то конкретная программа. Петель говорит, что «там всегда царил панический страх предательства». Шульце-Бойзен и его ближайшие соратники были единственными людьми, способными начать формулирование национал-большевистской платформы. Его основная мысль состояла в следующем: будущее Европы состоит в альянсе элиты молодежного движения, пролетариата и Советского Союза, откуда родится «новый Адам». Он все ещё считает скандальным тот факт, что германская коммунистическая партия зависит от указаний Советов, и в тоже время смотрел на Россию как на спасителя.
