Пароль — «Брусника» - [25]

«Ищите, ищите, — злорадно думал он, — а они у вас все под носом…»

И снова допоздна горит свет у услужливого электромонтера. Он сидит за своим верстаком, перед ним навалены детали, а он сам старательно что-то паяет и настраивает. Ему не страшно, если кто-нибудь придет — пожалуйста, два-три ловких движения, и умолкает говорящая «груда деталей», а за такое усердие — приготовить к утру приемник для господина начальника — можно только похвалить… Так и получил у подпольщиков прозвище «нелегальной радиостанции» скромный человек и настоящий патриот Николай Кречетович.

Хотя больше четверти века прошло с тех пор, как прозвучал салют Победы, по-прежнему свежи в памяти события тех незабываемых лет. И, пожалуй, каждый, кому пришлось пережить Великую Отечественную войну, помнит, с каким нетерпением и волнением ожидали люди сообщений от Советского Информбюро. Затихали разговоры, приостанавливалась работа, когда из черной тарелки репродуктора раздавался знакомый всем голос диктора Левитана: «От Советского Информбюро».

Эти сводки сделались частью жизни любого советского человека, они никого не оставляли равнодушными, несли с собой радость или горе. Так было на Большой земле, там, где не было гитлеровцев, а в оккупированных районах сообщение о положении на фронте ценилось буквально на вес золота. Маленький листок бумаги, написанный от руки, нес людям надежду, придавал им силы и удесятерял ненависть к смертельному врагу. Вот почему, когда у подпольной группы Осиповой появилась своя нелегальная радиостанция, это было радостным событием. Теперь на Заславскую сведения поступали почти регулярно, и текст листовок не был самодельным, как раньше, а составлялся на основании сводок Информбюро. Мария была довольна: ее группа становилась все более и более жизнедеятельным организмом. Уже потянулись первые ниточки связи к партизанам, возникли надежные квартиры, где можно было укрыть нужного человека, спрятать медикаменты и оружие. А самое главное — все больше и больше людей включалось в борьбу. Это было для Марии и радостно и ответственно. Радостно потому, что не ошибалась она в людях, и страшно оттого, что еще один настоящий, преданный Родине человек подвергался угрозе смерти, или — что еще хуже — страшных мучений, в которых так изощрялось гестапо.

Огромной удачей было то, что теперь в группе были люди, имеющие доступ к подлинным немецким документам: Николай Кречетович и Франя Злоткина снабжали справками, бланками, паспортами и другими бумагами подпольщиков. А эти документы спасали жизнь военнопленным, уберегали людей от безжалостной расправы.

* * *

Через несколько дней после того, как в Минск вошли гитлеровцы, жители города с удивлением прочли вывешенный на всеобщее обозрение приказ коменданта «О создании еврейского района в городе Минске».

Приказы, которые были обнародованы до этого, почти все содержали слово смерть. «За укрытие военнопленных — смерть. За хранение радиоприемников — смерть». Теперь появился еще один лаконичный приказ, который тоже не обошелся без слова «смерть»: все евреи должны переселиться в специальный район гетто и неукоснительно выполнять все указанные правила: не ходить по улицам, жить за колючей проволокой и т. д. Очень скоро были внесены новые дополнения: каждый еврей обязан нашить на одежду приметную издали желтую лату и носить ее не снимая. За невыполнение — расстрел.

Немцы со свойственной им пунктуальностью и любовью к порядку наметили район, в котором должно было разместиться гетто. Это были улицы Островского, Немиги, Республиканская, Обувная, Опанского, Сухая, Татарская, Юбилейная площадь и другие. В этом районе преобладали небольшие деревянные дома, но были и каменные, особенно на Немиге, Островского и Республиканской. Район гетто обнесли колючей проволокой, вдоль которой установили пулеметные вышки и поставили охрану. Никто не думал о том, в каких ужасных условиях предстоит жить людям; никого не интересовало, что среди намеченных к переселению в гетто ста тысяч евреев преобладают женщины, дети, старики и больные. И вот потянулись в гетто скорбные вереницы людей. Все, даже самые маленькие дети, хоть что-нибудь несли в руках: по приказу можно было взять с собой лишь то, что унесешь за один раз. Люди входили в дома и пытались найти свободную комнату, но это мало кому удавалось. Конечно, те, кто пришел раньше, заняли просторные комнаты, но ненадолго. В уже занятое помещение вселялась новая семья, за ней еще и еще. В результате в каждой комнате ютилось по две, а то и по три семьи. Например, в десятиметровой комнате, где жила семья Сарры Левиной, несколько позже вошедшей в группу Осиповой, ютилось девять человек. Как известно, ничто так не сближает людей, как общее горе. В такие моменты предельно обостряются все чувства и качества человека, накрепко завязываются новые отношения или ломаются старые, которые до этого казались прочными. Здесь, в гетто, обстоятельства сложились так, что все попали в равные условия и только от самого человека зависело — останется ли он Человеком или превратится в безропотное существо или животное. Определить все это надо было в короткий срок, буквально с первой минуты, когда в твое с трудом найденное жилье вторгаются все новые и новые люди в поисках места и надо найти в себе силы и человечность, чтобы не загородить дверь и в без того переполненную комнату, не закричать на измученных людей, а молча освободить для пришедших драгоценную площадь. И ждать дальше, не придется ли сделать невозможное и найти хоть крохотный кусочек свободного пола для следующих беженцев.