Пароль - Балтика - [49]

7 ноября в полку состоялся "большой академический концерт", как назвал вечер самодеятельности конферансье — "народный артист из Знаменки" Николай Иванов. Николай Иванов в тот день читал "свои стихи и чужие", пел и танцевал. Штурман Евгений Шевченко отплясывал "яблочко", Александр Пресняков — "цыганочку", пел "Землянку" Иван Иванович, которому аккомпанировал на баяне Анатолий Иванов. Повязав голову пестрым платочком, Никита Котов изображал даму и приглашал на белый танец. Правильно говорят: в танце и песне ярко проявляется характер народа. Усталые люди, с натянутыми до предела нервами, светлели, улыбались, смеялись каждой шутке. Зрители и "артисты" менялись ролями. Всем было хорошо — оттого, что они единая семья, боевые друзья, братья, породнившиеся в тяжелых боях, что с ними, как настоящий товарищ, их славный командир, умеющий не только воевать, но и заглянуть в сердце и понять их души.

Борзов видел, как устали его гвардейцы. Тяжелые потери в бою теперь заставили пилотов летать на торпедные удары ночью. А днем какой сон.

Средство восстановить физические силы личного состава Борзов нашел в спорте, которым сам увлекался с детства: состязался со сверстниками, кто первым переплывет Москву-реку у Центрального парка o культуры и отдыха. В техникуме и аэроклубе играл в футбол и волейбол. В летном училище и на Черном море, где потом служил, занимался плаванием и греблей. На Тихом океане пристрастился к пулевой стрельбе. И сейчас решил:

спорт поможет, обязательно поможет восстановить силы.

Командир приказом объявил об организации ежедневной физзарядки, соревнований по футболу, баскет болу, волейболу, перетягиванию каната и стрельбе. Были определены ответственные по каждому виду спорта, вывешен календарь встреч. Приказ обязывал командиров эскадрилий и служб лично участвовать в соревнованиях. Пример показывал сам командир, игравший в футбол, волейбол и баскетбол. В перетягивании каната Борзов представлял одну команду, а комиссар полка В. М. Калашников, сменивший Оганезова, другую. Перетягивание каната и сейчас популярно на флоте. Но трудно передать, какое замечательное настроение давало оно на войне в часы отдыха перед труднейшими и опаснейшими операциями торпедоносцев.

Запомнились и стрелковые соревнования. Борзов стрелял из пистолета уверенно и метко. Да и однополчане знали толк в этом виде спорта. Однако случалось, пули летели "в молоко". Однажды Григорий Бажанов, опытный и смелый штурман, сошел с огневого рубежа, не сделав ни одной пробоины в черном яблоке. Конечно, штурман сейчас же попал под перекрестный огонь шуток и подначек, а Николай Иванов, сохраняя серьезность, во всеуслышание сказал:

— Это надо еще посмотреть, как всеми уважаемый товарищ Бажанов топит корабли, если в мишень попасть не может.

Бажанов, конечно, обиделся. Кончилось тем, что Григорий взял в пункте боепитания "цинку" патронов, каждый день тренировался и потом даже "обстрелял" Николая.

Вскоре полковой врач доложил: аппетит у личного состава улучшился, ликвидирована бессонница, а улучшение настроения было на виду.

Прилетевший в полк начальник политотдела ВВС КБФ полковник Иван Иванович Сербин, ознакомившись с постановкой спортивной работы в полку, рекомендовал командирам всех частей и подразделений следовать примеру Первого гвардейского.

Позднее, в 1944 году, на Балтийском флоте провели спартакиады боевых частей и кораблей. Первенство по баскетболу выиграла команда Первого гвардейского. Возглавлял команду Герой Советского Союза Николай Афанасьев, один из лучших штурманов-торпедоносцев.

В ожидании вылета

Как-то перед боевым вылетом Борзов играл в шахматы с Бунимовичем. Рядом о чем-то беседовали Пресняков, Иванов, Рензаев, Меркулов, Советский, Победкин. И вдруг принесли почту. Получившие письма торопливо вскрывали треугольники, а обделенные почтальоном этой радости скрывали свое огорчение. Борзов не получил письма. Он сидел на топчане и смотрел на счастливчиков. Я спросил, давно ли он получал весточку из дома?

— Недавно, — ответил Иван Иванович, — от мамы.

Это-"от мамы"-в устах бесстрашного и смелого командира прозвучало как-то по-особому мягко. Подумалось: Иван Иванович очень любит мать. Много позднее узнал, что это именно так.

…А на КП тишина таяла. Как шум волн, нарастал прибой чувств и разговоров. Летчики обменивались новостями из дома — кто какими.

Лицо Рензаева расплылось в широченной улыбке.

— Нет, послушайте, какой шельмец мой Борька, пять лет всего, а уже норовит мать обхитрить! — и Алексей Иванович стал громко читать письмо жены. — "Ты умывался?" — спрашиваю сыночка. "Умывался, посмотри, глаза мокрые". — "А шею мыл?" — "А шею ты не говорила мыть". — "Да ты, по-моему, вообще не умывался, мыло-то сухое". — "Умывался, умывался. Посмотри: мыло лежало здесь, а теперь совсем с другой стороны лежит, — отвечает Борька. Но если хочешь, я помочу мыло".

Эти наивные, казалось бы, ничего не значащие строки взбудоражили командный пункт. Летчики подходили к Рензаеву, хлопали по плечам, по спине и подначивали с грубоватой нежностью:

— Ну и хитрец у вас сынок, — говорил Петр Стрелецкий.