Пароход идёт в Ростов - [3]

Побудка — дело папы. Он встаёт раньше всех и возглашает:

— Хлопцы, подъём!

Зимой утро у нас — самое хлопотливое время, потому что все семеро спешат по своим делам: папа и мама — на работу, я и Натка — в школу, а братцы — в детский садик. В каникулы такой спешки нет. Но в это утро хлопот оказалось много.

Проводив папу, мама с Наткой собрали такую кучу белья и одежды, что я ахнул:

— Да куда же столько? На полюс, что ли, едем?

В другое время мне, возможно, влетело бы за моё остроумие, но теперь мама пропустила мимо ушей моё замечание и, вручив мне список и деньги, отправила в магазин. Я добросовестно выполнил поручение: купил хлеба, колбасы, плавленых сырков и, поскольку у меня остались деньги, без раздумий подошёл к кондитерскому отделу. Я очень люблю пряники, а на витрине они были трёх сортов.

— Свежие? — на всякий случай спросил я.

— Съедобные, — равнодушно сказала продавщица и взвесила два килограмма.

В обеих руках я нёс сумки и потому лишь у дома, присев на лавку, смог вынуть самый большой пряник. Я сунул его в рот и чуть не вскрикнул. Зубы не оставили даже вмятины на блестящей глазированной поверхности пряника. Это был настоящий камень.

Первой моей мыслью было сейчас же вернуться в магазин. Но когда я глянул на солнце, стоявшее в зените, и представил длинную дорогу в магазин и обратно, то решил просто помалкивать о свежести пряников.

— Всё купил? — спросила мама.

— Конечно, — бодро сказал я, ставя покупки на кухонный стол.

Размышлять было некогда, предстояло ещё купание братцев. Я привёл обоих сорванцов со двора и с рвением принялся за дело. Загнал братцев в ванную и запер. Затем приготовил таз, мыло, мочалку, полотенце. И быстренько намылил им головы. Мыть их поодиночке показалось мне слишком долгим, и, смывая мыло с тёмной Санькиной головы, я сказал Жене:

— Ты подожди пока…

Однако он ждать не желал, у него защипало глаза, и он заныл тонко и противно. Я заторопился, мыльная пена потекла по Санькиной физиономии, он сморщился и отчаянно замотал головой. Ещё минута — и с ним было бы кончено, но Женькино нытьё вдруг перешло в крик. Я кинулся к нему и подставил его голову под кран. Но тут не выдержал Саня.

— Ой! Мыло в глаза лезет! — закричал он.

— И мне лезет! — завопил Женька.

Я кидался то к одному, то к другому, ласково уговаривая:

— Женя! Не плачь, сейчас смоем, всё пройдёт…

— О-о-о, щипет!

— Ну и что! Подумаешь, щиплет. Пощиплет и перестанет…

Мама отворила дверь и сказала:

— Парню четырнадцать лет, а он братьев вымыть не умеет…

В новых костюмчиках они стали неузнаваемыми. Вместо чумазого сорванца Саньки и неряшливого увальня Женьки стояли чистенькие и благовоспитанные ребята. Я любовался своей работой.

— Во, братцы, — сказал я довольно, — то были какие-то босяки, а теперь совсем другой вид. Мне спасибо скажите.

Но братцы почему-то смотрели на меня без особой признательности.

Между тем Натка с мамой делали своё дело быстро и умело. Всё необходимое было уложено в чемоданы, мама взялась за продукты. При виде пряников мама вопросительно глянула на меня.

— Это я на сладкое купил, — пробормотал я, страстно желая, чтобы мама не вздумала их пробовать или дать по пряничку ребятам. — Пригодятся в дороге. Знаешь, какой бывает аппетит…

— Да, это верно, — согласилась мама. — Пряники будут кстати. Вот если ещё папа привезёт помидоры — он обещал, — то нам вполне хватит на два дня.

Она вынула из холодильника две жареные утки и присоединила к остальным продуктам, ещё раз повторив:

— Пожалуй, хватит.

Увы! Это была роковая ошибка. Ни мама, ни я не представляли, что происходит с аппетитом на пароходе.

Папа приехал не на такси, а на электричке.

Ему не удалось достать билеты на вечерний пароход.

— Поедете утром, в пять часов подойдёт такси. Так много народу едет на юг, — папа развёл руками, — ну просто невозможно. Я и на этот пароход с трудом достал билеты. Каюта третьего класса, и места не обозначены.

— А как же будет? — забеспокоилась мама.

— Не волнуйся, устроим, — заверил папа. — Я же сам вас посажу на пароход, уладим…

Вечер накануне отъезда прошёл у нас поразительно тихо. Даже обычной потасовки между Санькой и Женькой не было. Боясь испачкать новые костюмчики, братцы уныло сидели на диване, пока их не отправили спать. Когда стенные часы пробили девять, в нашей квартире было уже тихо…

2. „Детская“ комната

Вставать в четыре часа утра мы не привыкли. Папа и мама долго расталкивали нас. Но, сонные, мы были такие бестолковые, что сборы и завтрак затянулись сверх всякой меры. Шофёр такси раз пять нетерпеливо сигналил, пока наконец наше шумное семейство не водворилось в машину.

И, конечно, мы явились к шапочному разбору. Пароход ещё не ушёл, но мест в каютах уже не было. Мы стояли на грузовой палубе у трапа, жались к стеночке в ожидании папы. Он вернулся смущённый и, пожимая плечами, сказал:

— Понять не могу, куда столько народу едет!

— Ах, господи! — нервно перебила мама. — Ты лучше скажи, где мы детей разместим? Ведь двое суток ехать!

Папа подхватил чемоданы и ринулся вперёд:

— За мной, штурман велел в детской комнате располагаться!

Меня это покоробило. «Детской» комнатой милиции в школе пугают, когда кто-то хулиганит. Но оказаться сейчас, в каникулы, в подобной комнате в обществе милиционера было неинтересно. Однако моего мнения не спрашивали. Мама с сонным Лёнькой на руках шла за папой, братцы и Натка с авоськами пробирались за ней сквозь людскую сутолоку, а мне пришлось с рюкзаками на плечах замыкать шествие.