Парни в гетрах - [42]

– Не расстраивайтесь.

– Да и как смотреть себе под ноги, после того как тебя оскорбил червяк? – с жаром спросила она.

Арчибальд, всегда само сочувствие, прищелкнул языком:

– То есть вас оскорбил червяк?

– Червяк, а то кто же.

– Червяки всегда червяки, что с них взять? – умиротворяюще сказал Арчибальд.

Такая терпимость только подлила масла в огонь.

– Ну, пока я жива, им недолго ходить в червяках! – заявила его собеседница. – Послушайте! Что, по-вашему, сказал мне этот тип наверху? Сказал, что я слишком толста, чтобы играть героинь в городах второй категории! – Она горько шмыгнула носом. – Слишком толстых для городов второй категории вообще не бывает! Это невозможно, и все тут! Там любят, чтоб героини были в теле. Любят чувствовать, что получают за свои деньги сполна. «Эта пышная красавица» – «Лейстер аргус».

– Прошу прощения?

– Я говорю, что про меня напечатал «Лейстер аргус». О моей Джеральдине в «Исковерканных жизнях».

Интеллект Арчибальда, уж какой он там ни был, заявил о себе. Полет по ступенькам немного его встряхнул.

– Вы играете героинь в мелодрамах? – алчно спросил он.

– Играю ли Я героинь в мелодрамах? – эхом отозвалась она. – Играю ли я ГЕРОИНЬ в мелодрамах? Играю ли я героинь в МЕЛОДРАМАХ? Да я…

Арчибальд наконец убедился, что она играет именно героинь и именно в мелодрамах.

– Послушайте, – сказал он, – не завернуть ли нам в погребок выпить по рюмочке портвейна? У меня есть к вам небольшое деловое предложение.

Ее лицо омрачилось подозрением. Взгляд у нее в отличие от талии был прямо-таки осиным.

– Деловое?

– Сугубо деловое.

– Вы не хотите осыпать меня брильянтами?

– Ни в коем случае.

– Тогда я не прочь, – сказала она с облегчением. – Вы понятия не имеете, до чего востро в наши дни должна девушка держать ухо, – добавила она. – В городишках, вроде Хаддерсфилда, мужчины предлагали мне греховную роскошь только потому, что я приняла от них плюшку с чашечкой какао.

– Баронеты? – спросил Арчибальд, так как ему доводилось немало слышать о нравственной распущенности этого сословия.

– Вроде бы, – ответила она. – Переодетые.

Так, дружески беседуя, они спустились в душистую прохладу погребка.

Среди моих знакомых (продолжал мистер Муллинер) не найти ни единой высоконравственной мясистой дамы, играющей героинь в городах второй категории, а потому мне не дано судить, была ли Ивонна Малтраверз – ибо такое имя значилось на ее карточке, которую она вручила моему племяннику, – особо одарена в умственном отношении, или же ее ум являлся нормой, правилом в указанных кругах. Достаточно сказать, что она не только с молниеносной быстротой постигла положение вещей, о котором он ей сообщил, но словно не нашла ничего странного в том, что молодой человек оказался перед подобной дилеммой. И Арчибальд, предполагавший, что потребуются долгие тяжкие объяснения, был очарован такой ее понятливостью.

– Значит, вы разобрались в либретто? – сказал он. – Поняли, к чему я клоню? И действительно заглянете сегодня вечером в «Савой» сыграть роль бессердечно обманутой девушки?

Мисс Малтраверз неодобрительно кашлянула:

– Только не обманутой, миленький. Я всегда блюду чистоту моего Искусства и буду блюсти ее впредь. Вы не читаете «Бексхилл газетт», а? «Она олицетворение чистоты» – вот что там напечатали. Одно время я помещала это в своих афишах. Когда играла Мертл в «Руке Рока». Если позволите мне внести предложение – мы же все думаем только об успехе спектакля, – то я буду ничем не запятнанной и вчиню вам иск за нарушение брачного обязательства.

– Вы полагаете, так будет не хуже?

– Так будет лучше, – твердо заявила Малтраверз. – В эти безнравственные послевоенные дни долг всех нас налечь на постромки и погасить пламя разбушевавшегося потопа нездоровой аморальности.

– Я и сам об этом сто раз думал, – сказал Арчибальд.

– А я думала об этом двести раз, – сказала мисс Малтраверз.

– Вот и прекрасно, – сказал Арчибальд, вставая. – Буду ждать вас в гриль-баре «Савоя» примерно в четверть десятого. Вы придете…

– Выйду, – поправила мисс Малтраверз.

– Справ…

– Слева, – на полуслове перебила мисс Малтраверз. – Я всегда выхожу слева, чтобы к залу был повернут мой лучший профиль.

– И обвиняете меня в том, что я играл вашей любовью…

– Не нарушая приличий.

– Абсолютно не нарушая приличий… в… где, по-вашему?

– В Миддлсборо, – решительно объявила мисс Малтраверз. – И я скажу вам почему. С моей любовью действительно один раз поиграли в Миддлсборо, и это поможет мне придать сцене особую выразительность и глубину. Стоит мне вспомнить Бертрама… Его так звали – Бертрам Лашингтон. Я бросила его через колено и хорошенько отшлепала.

– Но сегодня вечером этого ведь не потребуется? – спросил Арчибальд с легкой тревогой. – Разумеется, я не хочу вмешиваться в ваше понимание роли, или как вы там это называете…

– Как я ВИЖУ роль.

– Вечерние брюки ведь из чертовски тонкой материи, знаете ли.

– Ну хорошо, – с сожалением сказала мисс Малтраверз. – Как вам угодно. Без жестикуляции. Только реплики.

– Огромное спасибо.

– Я скажу вам, что могло бы поспособствовать, – продолжала мисс Малтраверз, повеселев. – Сцена эта очень похожа на мой потрясающий выход во втором действии «Его забытой невесты», но только там все происходит у алтарной преграды. Вы не предпочтете отложить постановку, пока мы не подберем декорации с алтарной преградой?