Парнас дыбом - [14]

слава им, кто окаменел и утоп.

1915 г. (А. Финкель)

Осип Мандельштам

Уже растоптана трава в лугах Эллады

и блещет ярко в небе Фаэтон.

В прохладных рощах в полдень спят дриады,

и Пану самому слетает светлый сон.

Широколистые не сеют тени клены,

лучам пылающим открыт песок аллей.

Полуденным пыланьем утомленный,

купаться поспешил прекрасный Веверлей.

Оставил верную он дома Доротею,

на тело голое навлек простой хитон.

Обул сандалии. Но, плавать не умея,

два легких пузыря берет с собою он.

Эмаль холодную он рассекает смело,

с разбегу в воду он ныряет головой.

Но тяжелее голова, чем тело,

и, дивная, она осталась под водой.

Летят, как горлицы, стенанья Доротеи.

Спешит прекрасная, бежит, как легкий пух.

Но, ноги милого заметив средь аллеи,

несчастная, она окаменела вдруг.

Не для того ль ползли арбы веков в тревоге,

на мне столетия оставили свой след,

чтоб видел над водой я высохшие ноги

и на аллеях зрел я горестный скелет?!

И вновь вигилии ночные скорби множат, —

и наш век варварский, как бывшие, пройдет,

и снова бард чужую песню сложит

и, как свою, ее произнесет.

1916 г. (А. Финкель)

Демьян Бедный

Вот, братцы, сказочка про Веверлея,

который не жалея

ни рук своих, ни ног

нырнул как только мог

глубоко.

В мгновенье ока

засосан был водой

и там остался с бородой.

Жена его, Доротея,

узнав про эти затеи,

прибежала на пруд

в большой тревоге

и, увидев мужнины ноги,

навеки окаменела тут.

—————

Сказка, говорится, складка,

а вот вам и ее разгадка.

Похохочу я над вами всласть.

Пруд-то он — Советская власть,

а Веверлеи и Доротеи,

все эти богатеи, —

социал-предатели,

соглашатели

и буржуазные лакеи.

1919 г. (А. Финкель)

Николай Тихонов БАЛЛАДА О ВЕВЕРЛЕЕ

Солнце. Июль. Полдень. Жара.

В ушах команда: «Купаться пора!»

Веверлей молод, дерзок и смел.

Да только плавать он не умел.

Дает Доротея ему пузыри:

— Не утони, Веверлей, смотри! —

Идет он, раскачиваясь на ходу,

Все ближе к пруду, ближе к пруду.

Сотый шаг, трехсотый шаг,

На пятисотом пруд в камышах.

Штаны на песок, в воду бросок,

Но голова тяжелее ног.

Она остается под водой.

Дерзок и смел Веверлей молодой.

— Не все ли равно, — сказал он, — где.

Еще покойней торчать в воде. —

Ушам Доротеи простукал рассвет:

— Купанье есть, Веверлея нет... —

Мчится она, ей навстречу пруд:

Голова под водою, а ноги тут.

Она не кричит, молчанье хранит,

Она не живая, она гранит.

Сорок лет, сто сорок лет

Его там ноги, ее там скелет.

Смотрят они на вас и сейчас.

И на этом кончается мой рассказ.

1923 г. (А. Финкель)

Эдуард Багрицкий ДУМА ПРО ВЕВЕРЛЕЯ

I

Не загинул я от пули

У Попова лога,

Не изжарюсь и в июле —

В дым, в жестянку, в бога.

Пусть я плавать не умею —

Пузыря надую.

Дай пузырь мне, Доротея,

И на пруд пойду я.

Веверлей стоит у хатки,

От солнца пылая.

Амуниция в порядке,

Как при Николае.

В чистой форменной тельняшке,

Шевелит усами,

Так и вздрагивают ляжки

Под его трусами.

На затылок сбита кепка.

Красота и сила!

Пузыри висят на цепке

От паникадила.

Волосатый и мохнатый —

Ну и вправду цаца!

Не загнулся у Махна ты,

Так воды ль бояться?!

II

Веверлей поднимет ногу,

Пристукнет другою,

Словно пробует дорогу,

Дорогу тудою.

Снял трусы он и рубаху

И к воде дал ходу.

Развернулся — и с размаху

Хлобысь прямо в воду.

Голова у Веверлея

Тяжелей свинчатки...

Нету, нету, Доротея,

Твоего ягнятки!

Только две ноги над прудом,

Над водою черной.

Не спасется он и чудом,

Как ни будь проворный.

Пусть про долю не гадает

Ни прямо, ни косо.

Только брызги оседают

На вохре откоса.

III

Как узнала Доротея

Про такое дело,

Белых ножек не жалея,

На пруд полетела.

Подбегает ближе, ближе

С тоскою во взоре.

Опускает ниже, ниже

Головоньку с горя.

Видит ноги над водою —

А где его тело?

Не управилась с бедою

И окаменела.

Эпилог

Отшумели над равниной

Боевые годы,

Протекли над всей краиной

Молодые воды.

Этот пруд давно затянут

Зеленою ряской;

И купаться кто там станет —

Все идут с опаской.

Заросли травой дороги,

Только ветер веет.

Но торчат, как прежде, ноги,

Ноги Веверлея.

Обвевает вихрь горячий

Остов Доротеи...

Рассказать бы лучше надо,

Да, жаль, не умею...

1930 г. (А. Финкель)

Борис Пастернак

Стояла жара.

Ветер дул из Хеврона, порывистый и беспокойный.

И сегодня опять, как вчера и как позавчера,

Было жарко и знойно.

Идет Веверлей

Искупаться на озеро — все ж над водою свежее.

И с собою берет пару плавательных пузырей,

Плавать он не умел.

В песок завалясь,

В стороне от далеких слегка пожелтевших могилок,

Шепчет он, словно в Марбурге, про априорную связь

Мета-транс-предпосылок.

Отряхнувши песок,

В безымянное озеро прямо нырнул с головою.

Но осталась она, тяжелей бывши высохших ног,

Под нагретой водою.

Покуда он здесь

Над водою стоит, V-образно раскинувши ноги,

Доротея, супруга, прослышав печальную весть,

Понеслася в тревоге.

Спадает жара.

Ветер дул из Хеврона, ночную прохладу пророча.

Доротея, супруга, подруга, и мать, и сестра!

Хоть бы путь был короче!

Зажглася звезда.

И видны Доротее торчащие ноги без тела.

Приглуши, притуши эту боль. Никогда. И тогда

Сразу окаменела.

На дереве мох.

Пруд зарос и заглох.

Поросли сорняками аллеи.

Но торчит до сих пор, до сих пор пара ног, пара ног

И скелет Доротеи.

1946 г. (А. Финкель)

Александр Твардовский

I

В июле началась жара,

Что хоть Египту впору,

И солнце с самого утра

Ползет упорно в гору

И хоть известно: летний день —