Парк Пермского периода - [53]

В общем, пополам она нам стала, прогулка по этому… парку Пермского периода.

Но больше всех был потрясен случившимся Димка. Хотя его вполне можно понять: шел себе, шел человек, а потом вдруг очнулся где-то под креслом, с размалеванным лицом, весь пропахший псиной, без очков и без штанов, и долго не мог понять, что с ним произошло. Впрочем, ничего удивительного — после хорошей пьянки случается еще и не такое. Смущался он страшно, просто не знал, куда себя деть. Очки мы ему отдали, штаны тоже вскоре нашлись, но душевное спокойствие к нему так и не вернулось.

— Ребята, что со мной было-то? — все время спрашивал он. — Что я делал-то вчера?

— Что-что, — философски хмыкал в усы Денисов. — Ничего особенного. А что не помнишь, так это бывает… А вообще, Димыч, пора тебе с выпивкой завязывать.

С тех пор прошел почти год. Жизнь течет своим чередом. Ленка уехала к себе на Чукотку, пишет письма, иногда приезжает на какой-нибудь бард-фестиваль. Димка по-прежнему работает экскурсоводом в своей пещере, но шутить с посетителями после случившегося как-то больше не решается. Подполковник Холодков стал полковником. Фил переехал в Глазов; говорят, его тоже повысили.

Серега теперь — полный абстинент. Пьет только воду, да и то разбавленную. Устроился на новую работу, теперь он фотомодель, на нем в салоне красоты прически отрабатывают. Я часто захожу к нему. Мы пьем крепкий чай, смотрим на небо и разговариваем о разных вещах. Сидим мы на кухне: комната у него завалена глушителями, хромированными патрубками, амортизаторами, пружинами и всяческими прочими железками; Серега собирает мотоцикл, на этот раз — самый обычный, хотя тоже «Харлей-Дэвидсон», модели Indien. В принципе Кабанчик его уже почти собрал и теперь ломает голову, как его вытащить на улицу с девятого этажа — эта слоняра не проходит ни в коридор, ни в лифт, а разбирать его обратно он почему-то не решается. Чай у Сереги всегда немного отдает машинным маслом. Все стены, там, где не висят постеры с мотоциклами, облеплены плакатами с изображением Сэйлор Мун — глазастой длинноногой школьницы в матроске из японского мультсериала: после всего произошедшего Сережка здорово «подсел» на анимэ. На самом почетном месте у него висит плакат, где эта Сэйлор Мун, в чем мама родила, сидит верхом на мотоцикле. Когда начинает темнеть, я обычно собираюсь и ухожу: ночевать я у Сереги как-то больше не решаюсь. А ежа мы сдали в зоопарк.

4.10— 22.12, 2001

Пермь

ИВАН-ДУРИЛКА

Лихорадочно хлопая крыльями, Горыныч стремительно пикировал к лесу. Мешал боковой ветер, правым крылом приходилось загребать сильнее, чем левым, и с непривычки вскоре заболело плечо.

— Левее, левее бери! — время от времени покрикивала Правая голова — большая любительница ничего не делать и давать советы.

— Заткнись! — коротко приказала Главная, и в эту секунду, заложив крутой вираж, не смогла сориентироваться. Годы и близорукость сделали свое черное дело, и появившееся прямо по курсу раскидистое дерево было замечено всеми троими слишком поздно.

— Атас!!! — запоздало вскрикнула Правая, и в тот же миг Змей со всего разлету влепился в толстый корявый ствол. Сверху градом посыпались жухлые осенние листья, сучья всевозможных форм и размеров и гигантское количество желудей. Левая голова, застрявшая в развилке мощных ветвей, выплюнула кусок коры, скосила глаза и мрачно констатировала:

— Дуб.

Змей Горыныч медленно встал, раздвинув ветви, высвободил застрявшую Левую голову и, кряхтя и потирая ушибленные места, тяжелым неспешным шагом направился в глубь леса.

— Опять шандарахнулись, — со злостью бормотала Левая голова. — Когда-нибудь ты всех нас угробишь! Где ты прятался, когда на небе раздавали мозги?

— Будет ворчать-то, — хмуро огрызнулась Средняя. — Ну, упали, ну, стукнулись… с кем не бывает? Подумаешь, дуба дали… Забыл что ли, как лет этак сорок тому назад в грозу нас громом треснуло? И ничего — живем…

— Хорошо тебе рассуждать. — Когтистая лапа осторожно ощупала подбородок, после чего Левая голова продолжила: — А я тогда, между прочим, неделю без памяти провалялся.

— Во-во! — оживилась Правая. — Неделю мы тебя под мышкой таскали, измучились оба. На лавку положишь — бац! — упал, ирод, грохот на всю избу… Яга опять же недовольна была. А…

Осекшись на полуслове, Правая голова толкнула носом Главную, после чего обе некоторое время пристально вглядывались в Левую. Затем хором спросили:

— Утка где?

— Ут… Какая утка? — всполошилась пострадавшая голова и тут же спохватилась: — Ах утка! Кажись, того… проглотил.

Потоптавшись на месте, Змей Горыныч сел на землю, и между головами началась ожесточенная перебранка.

— А ну пусти! Пусти, кому г'рю!

— Че ты разорался-то, че, а?

— Нет, а ты кто такой?

— Только без рук!

— Чего беситесь, все равно брюхо-то одно…

— А ты ва-ще молчи!

— Нет, змеи добрые, вы только посмотрите, а! Как охотиться, так у него, вишь ли, голова кружится, а вот пожрать на дармовщинку…

— Ну не заметил я, не заметил! Сами-то тоже хороши. Трахнулись об дерево, у меня аж искры из глаз. Открываю глаза — нет утки. Может, я ее и не глотал вовсе, может, лежит она сейчас там, под деревом спокойненько…