Парк Пермского периода - [10]

— М-мать вашу, — выругался тот. — Ведь на конфликт идем! Впервые такое — ни карты этажей, ни плана, ничего! Черт бы их побрал вместе с этим их гастрономом!

— Так строили же при царе Горохе…

— Гастрономом? — вскинулся Кабан. — С каким гастрономом? Центральным гастрономом? Они что, разве там?

Мысленно я застонал и пнул Кабанчика под столом ногой, но было поздно: майор уже сделал стойку.

— Допустим, — сказал он. — И что?

— Я там три раза крыс травил, — объявил Кабан, — Все подвалы знаю. И этажи тоже. Нарисовать?

Майор на краткое мгновение заколебался.

— Нет времени, — сказал он наконец. — Значит, так: тогда собирайтесь, и — в машину. Сориентируемся на месте. Ребята обеспечат прикрытие.

— А остальные зачем? — спросил шофер Серега.

— Один я не поеду! — торопливо заявил Кабанчик. Майор поколебался, потом-таки махнул рукой:

— Черт с ними, может, пригодятся. Опознать, там, кого-нибудь, или еще чего… Но чтоб под ногами мне не путаться! Ясно?

— Хоть оружие дайте! — вскричал я.

— Не положено. Хотя… Серега! — обернулся он. — Выдай им шокеры. И хватит болтать, время дорого. Командуй начало.

Шофер Сергей кивнул и тотчас же исчез. Вокруг все бегали и клацали оружием. А через пару минут мы уже сидели в тесном брюхе «Газели» и неслись по темным улицам по направлению к Центральному гастроному. Ехали мы в полной тишине — ни сирен, ни мигалок, только стук дождя по крыше. Однако гибэдэдэшники нас почему-то не тормозили. Похоже, что организация, в которую нас угораздило попасть, и впрямь была серьезной. Кабанчика устроили в штабной машине, поближе к майору. Сейчас он наверняка объяснял им что к чему. Денисыч сразу нашел общий язык с сидевшим рядом с ним спецназовцем, и теперь они оживленно, со знанием дела обсуждали плюсы и минусы снайперской винтовки. Я же сидел как дурак, втиснутый меж двух плечистых парней с «Абаканами», вертел в руках пластмассовую черную коробку шокера и мысленно ругался. Угораздило же так влипнуть!

Злополучный гастроном быстро приближался.

Пасмурное небо перекрестка влипло в паутину мокрых проводов. Звезд не было. Сходящиеся вверх на полукруг большие окна гастронома глянцево смолились чернотой, асфальт светился лужицами ртутного неона. Бронзовый Ильич на постаменте спекулировал своей, тоже бронзовой, кепкой. Четырьмя блестящими питонами вытянулись трамвайные рельсы. Мигали желтыми глазками светофоры. Улица была освещена, дворы за арками ворот утопали во тьме.

Микроавтобусы остановились. Из приоткрывшихся дверей тремя потоками бесшумно хлынули пятнистые спецназовцы, разбрызгались на отдельные фигуры и растворились в пелене летящего дождя — ни шороха, ни топота, ни звона амуниции. Двое или трое остались с нами, напряженные, насупленные, с автоматами на изготовку. Я тупо пялился на красную вывеску «ЛУКОЙЛа» и молчал.

Кабанчик вывалился наружу и подошел к нашей машине. Его сильно шатало.

— Там два туннеля, — нервно сказал он, вертя в пальцах незажженную сигарету (курить ему не разрешили). — Старых-старых. Кирпичи еще дореволюционные, со штампами, «Берковъ и сыновья»… Один туннель уходит к Каме, под оперный театр, второй — куда-то под администрацию и дальше, к Разгуляю. Грязь, обломки, все обрушилось, мы на карачках едва пролезли. Крысы бегают, как заведенные, туда-сюда, туда-сюда. Мы приманки разложили, а им хоть бы хны. А чего ты хочешь? Ни один туннель не перекрыт, а там старые дома на Разгуляе, все разрушено, такой бомжатник, помойки, подвал за подвалом. Так они тебе и будут кушать… Ведь до чего дошло — мы там контактным ядом все намазали. Контактным, прикидываете? Не помогло… Бл-лин, курить охота, мочи нет.

Во тьме двора тем временем происходило какое-то шевеление. Спецназовцы рассредоточились и замерли. Из глубины штабной машины хрипло бормотнула рация. Зашипело тихо-тихо, задымился сжиженный азот. Потом послышался короткий бой кувалды, выбившей замок из разом ставшей хрупкой бронированной двери подвала, и вслед за этим — быстрый топот ног. Что-то промелькнуло в окнах первого этажа, еще раз, и еще, потом изнутри здания донесся приглушенный хлопок выстрела, и все стихло. Еще минуты через две в кирпичной арке показался квадратный силуэт нашего знакомого майора. Шерстяная маска-шапочка на нем была закатана выше бровей, в правой руке тускло отсвечивал пистолет. Лицо Сан Саныча блестело от пота и дождя.

— Эй вы, трое, — поманил он пальцем нас, — оба — ко мне. Давайте сюда. На это стоит посмотреть.

— В кого стреляли-то? — хищно осведомился Фил.

— В кого надо, в того и стреляли, — буркнул Сан Саныч. — Директор выскочил, ну, наши не сдержались.

— Убили? — ахнул я.

— Перемкнуло, — отмахнулся тот и снова сделался серьезен. — Ну, хватит болтать! Пошли. Оружие можете оставить, там не опасно.

Внизу было темно и пыльно. Стертые ступени привели нас четверых в подвал. Над головами низко нависал щербатый потолок. Слепую тьму кромсали фиолетовые лезвия десантных штурмовых фонариков, потом кто-то повернул выключатель и на стенах загорелись зарешеченные молочно-белые плафоны. Мы заморгали.

Проход был чрезвычайно узким. Вокруг громоздились ящики и бочки. Стены были крашены зеленым. Пахло крысиным дерьмом и какими-то копченостями. Чуть поодаль поперек коридора распростерлось чье-то тело, возле которого уже хлопотали два эксперта в штатском. Туда нас не пустили, но даже отсюда было видно растекшуюся по полу лужицу уже знакомой нам «сгущенки» — «директор» на поверку тоже оказался механизмом.