Парижское приключение - [40]

Колетт была в полном восторге.

— Какое красивое! — с трудом выговорила она. — Наденьте его, мадемуазель.

Чтобы доставить ей радость, Рени надела кольцо на средний палец правой руки. Оно было ей как раз, но это неудивительно, — она перемерила слишком много перчаток Леона, и он хорошо знал размер ее руки. Вдруг неожиданная мысль пришла в голову Рени, и она страшно смутилась, — Леону было известно почти все о ее теле.

— Нет, на другую руку, — возразила Колетт. — Ведь это кольцо для помолвки, да? Во Франции на правой руке носят обручальное кольцо. А кто он, ваш любимый?

Рени поспешно сняла кольцо. Она посмотрела на свою левую руку, но не смогла заставить себя надеть его туда, где еще недавно было кольцо Барри.

— У меня нет любимого, — сказала она Колетт. — Это от друга, он хочет, чтобы я не грустила о кольце, которое потеряла.

Колетт смотрела на нее темными, не по-детски умными глазами. Она откровенно не верила Рени.

— Вы не скажете мне, потому что я еще маленькая, — огорченно заключила она.

Рени вздохнула и положила кольцо обратно в коробочку. Она знала, что означает этот подарок, но в нем не было и намека на любовь. Это было обязательство мужчины, который никогда не забудет другую женщину. А Рени тут совершенно ни при чем.

В назначенное время в Париж прибыли родители Джанин, и Леон передал для них приглашение на открытие коллекции. Джанин очень хотела познакомить родителей с Рени. Рени же чувствовала себя слишком усталой для светских раутов, и все, чего ей хотелось по вечерам — это задрать ноги кверху и отдохнуть, но она понимала, что обидит подругу, если будет все время отклонять ее приглашения. Она нехотя пообещала поужинать с Синклерами как-нибудь вечером после работы, несмотря на то что этот ужин скорее всего произойдет на ночь глядя. Было решено поужинать в «Тур д'Арджен» — она слышала об этом модном ресторане на левом берегу Сены — и, освободившись, Рени переоделась в белое вечернее платье и пошла искать Джанин, которая освободилась раньше нее. Выйдя в коридор, она натолкнулась на Леона, который остановился, не давая ей пройти. Он выглядел усталым и осунувшимся, его всегда столь безукоризненные волосы были растрепаны, а на его лице Рени заметила морщины, которых прежде никогда не видела. Изнурительная работа вымотала его. Он с явным неодобрением оглядел ее платье.

— Вы куда-то собираетесь в такой поздний час?

— Да, месье.

— Мне кажется, что ваш день был и так достаточно длинным, чтобы искать после него каких-то развлечений. Я не хочу, чтобы вы выглядели заморенной во время открытия, ma cherie, у вас будет масса времени по окончании работы. — И не дожидаясь ее объяснений, он резко добавил: — С кем это вы собираетесь развлекаться? С каким-нибудь поклонником?

Она хотела было чисто по-женски ответить ему, что это не его дело, но подавила это желание, понимая, что на самом деле таким образом она играет с его ревностью, а это было бессмысленно. Хотя… Глядя на его насупленные брови, было совсем нетрудно догадаться, что он действительно ревнует. Он не любит ее, но почему-то смотрит на нее как на свою собственность. Но она не принадлежит ему — по крайней мере, пока. Она рассказала ему о Синклерах, и лицо его прояснилось.

— Eh bien, постарайтесь не засиживаться допоздна, — сказал он и, развернувшись, отправился в свою студию. Рени смотрела на его ссутулившуюся спину, и ей очень хотелось уговорить его бросить все и отдохнуть — он так нуждался в этом, — но она не осмелилась, боясь показаться назойливой. Она вздохнула и пошла искать Джанин.

Синклеры ждали девушек у входа в ресторан. Они оказались совершенно не похожими на свою дочь. Рени представляла себе богатого нефтяного магната, высокого и привлекательного, как его дочь, а перед ней оказался маленький вертлявый лысеющий человечек в очках и в старомодном белом френче, пропахшем нафталином, который, видимо, долго висел в шкафу, дожидаясь этого путешествия. Рядом с ним стояла его полная и добродушная жена.

— Привет родным! — Джанин помахала рукой, вылезая из такси. При виде дочери, стройной и гибкой, в изумрудно-зеленом платье, которое четко обрисовывало ее молодое тело, глаза обоих родителей осветились сходным выражением горделивого обожания, и Эдвин Синклер поспешил к ним, чтобы расплатиться за такси. Джанин представила матери подругу. Рени сразу же прониклась симпатией к Мэри Синклер — она была такая искренняя и естественная, ее совершенно не испортило неожиданно обрушившееся на них богатство, единственным свидетельством которого было ожерелье из превосходного жемчуга. Ее платье было сшито из простой цветистой вуали, а поверх него был надет черный бархатный пиджак. Официант почтительно проводил их к зарезервированному для них столику, стоявшему у большого окна с видом на остров Ситэ с ярко освещенными башнями Нотр-Дама. Официантов не обманул простецкий вид клиентов, в Париже видели и не такие наряды; среди прислуги прошел шепоток, в котором слышалось магическое слово «нефть», означавшее такое богатство, которое не могли дать золото или драгоценные камни, — и из подвалов вынесли виноградное вино.