Парижские соблазны - [8]

– Мне всегда претило встречаться с герцогиней и ей подобными при дневном свете, – попытался было замять обсуждение лорд Харткорт.

– Но послушай, Вейн! Ведь старушка не так уж плоха! Мой отец говорит, что тридцать пять лет назад она была самой настоящей красавицей, а папа, уверяю тебя, в свои годы был довольно опытным судьей в таких делах!

– Серьезно? – воскликнул лорд Харткорт, и на секунду могло показаться, что он действительно заинтересовался. – Между прочим, кем она была? Я всегда думал, что ее титул фиктивный.

– Отнюдь! Ты ошибаешься, – ответил Бертрам Каннингэм. – Герцог действительно существовал. Много лет назад, когда я был еще мальчишкой, я видел его собственными глазами. Я хорошо помню этот день. Я приехал в Париж на каникулы. В то время мой отец был первым секретарем и изредка брал меня с собой пообедать в «Ритце». «Тебе следует посмотреть на высший свет столицы, мой мальчик, – говорил он мне. – Это сослужит тебе службу, когда ты сам будешь работать в Министерстве иностранных дел».

Бертрам замолчал, воспоминания нахлынули на него: он снова оказался в Париже и впервые увидел ставший впоследствии любимым город.

– Ну, продолжай, – сказал лорд Харткорт. – Ты рассказывал мне о герцоге.

– Ах да, конечно, – ответил Бертрам. – Герцог сидел за столом около двери и был очень похож на черепаху: шея подперта воротничком, лицо изборождено глубокими морщинами, а на голове – ни волоска. Отец показал мне его. «Это герцог де Мабийон», – сказал он, и я уставился на этого мужчину. Тут в ресторан вошла женщина, и взгляды всех присутствующих устремились на нее. Это, конечно же, была Лили, но я был слишком мал, чтобы обращать внимание на женщин. Я продолжал смотреть на герцога и думать, что он ни в коей мере не соответствует моему представлению о том, как должен выглядеть французский герцог.

– Так он действительно существовал! – с удивлением воскликнул лорд Харткорт.

– Да-да, существовал! – подтвердил Бертрам. – Через несколько лет, когда я опять приехал в Париж, отец рассказал мне всю историю. Оказывается, Лили была замужем за другим французом, каким-то отвратительным типом, падким на титулы, в котором благородной крови хватало только на то, чтобы лишь боком прикоснуться к их щепетильному и самодовольному обществу. Как бы то ни было, он женился на Лили в Англии, привез ее сюда, и каким-то образом они встретились с герцогом. Этому старику, дважды овдовевшему, хватило одного взгляда на мадам Рейнбард, и он тут же взял обоих под свое крылышко.

– Грязный старикашка! – возмутился лорд Харткорт.

– Но, как утверждал мой отец, великий ценитель красивых вещей, а Лили, без сомнения, была самой красивой вещью из всех, что он когда-либо видел. Эта троица стала неразлучной. Естественно, герцог уплатил все долги Рейнбарда, снял для них квартиру, намного лучше, чем тот мог себе позволить, и в конечном счете здорово облегчил ему жизнь – особенно в том, что касалось его жены.

– Ты хорошо рассказываешь, – улыбнулся лорд Харткорт. – Но будь осторожен, смотри, как бы в один прекрасный день не обнаружить, что сидишь и пишешь роман о неотразимой Лили.

Бертрам рассмеялся.

– Я знаю все это со слов отца, и, уверяю тебя, если кто и знал правду о Лили Мабийон, так только он. Очевидно, одно время он сам был ею околдован.

– Как я понимаю, то же самое можно было бы сказать про половину мужчин Парижа, – сухо заметил лорд Харткорт. – Девяностые годы, по всей видимости, были очень веселыми!

– Клянусь богом, ты прав! – согласился Бертрам. – Мне кажется, Лили питала слабость к моему старику. Как бы то ни было, Лили часто рассказывала ему о себе: что она родилась в приличной английской семье, что никогда бы не вышла за Рейнбарда, если бы не бедность. И, конечно же, перспектива жить в Париже выглядела очень заманчиво.

– Все ее усилия окупились сторицей, – цинично заметил лорд Харткорт.

– Только после смерти Рейнбарда, – сказал Бертрам. – Он очень много пил и однажды в холодную зиму подхватил воспаление легких. Враги Лили, естественно, все время повторяли, что она была слишком занята развлечением герцога, чтобы послать за доктором. В чем бы ни заключалась причина, он умер, и сразу все принялись ставить сто к одному, что герцог на ней не женится.

– А он взял да и женился, – произнес лорд Харткорт, откинувшись на спинку кресла.

Все время, что он слушал рассказ своего кузена, глаза его светились недобрым огнем, рот кривила циничная усмешка, как будто он не собирался верить всей этой истории, несмотря на то что уделял ей некоторое внимание.

– О, Лили позаботилась о том, чтобы он женился на ней по всем правилам, – продолжал Бертрам. – В то время появился один из русских Великих князей – я забыл, который из них; он точно так же, как живущие сейчас здесь Борис и тот, другой, сорил деньгами направо и налево, всеми правдами и неправдами добивался внимания самых красивых женщин, устраивал приемы и раздавал подарки, по пышности которых с ним никто не мог соперничать. Мой отец всегда говорил, что Лили дала герцогу ровно двадцать четыре часа на размышление.

– Чтобы решить, жениться на ней или нет? – уточнил лорд Харткорт.