Парижские бульвары - [65]

Его пальцы мягко скользили по моему плечу, лаская шелковистость кожи, обводя упругую золотистость плоти; он осторожно потянул вниз рукав, спуская с плеча ткань платья и обнажил руку до локтя. Трепет пробежал по моему телу, я едва дышала, не понимая, что должна делать.

Он резко, порывисто наклонился ко мне, и его движение почти испугало меня, но я тут же забыла об этом. Его губы прильнули к моему плечу в томном бесконечном поцелуе, его кудри, точно теплый мех, щекотали мне шею… Я запрокинула голову назад, грудь у меня бурно вздымалась, словно после долгого бега. Тысячи чувств обуревали меня, но я подчинилась только одному – желанию хоть немного поблаженствовать в этом поцелуе.

Рассудок довольно быстро вернулся ко мне, я высвободилась из теплых сильных объятий Клавьера, сгорая от стыда и гнева за то, что в них мне было так хорошо. Он пользуется тем, что я давно не знала любви и ласки, что я так истосковалась по мужской нежности, – пользуется в своих целях!

– Все, – сказала я, стараясь сдержать взволнованное дыхание и поспешно приводя в порядок платье, – все, продолжать мы не будем.

Внимательно наблюдая за мной, он достал портсигар и сказал мне очень спокойно, поигрывая сигарой:

– Ангел мой, последнее слово всегда за вами. Но вы должны знать, что в любое время, что бы ни случилось, – я вас жду. И я вас даже немного люблю.

Я молчала, разрываемая противоположными чувствами. Да, так всегда бывает: когда мужчина и женщина, молодые и полные сил, подолгу живут под одной крышей и часто встречаются, они неминуемо становятся любовниками, пусть даже любви нет и в помине. Клавьер знает об этом, а я – всего лишь слабая женщина. Он ждет, пока я дозрею, и, подобно зрелому яблоку, упаду в его объятия.

Эта мысль возмутила меня, равно как и воспоминания о том оскорбительном пари, обо всех преследованиях, которыми Клавьер досаждал мне неизвестно из каких причин… Ну уж нет, подумала я, у меня еще осталась гордость, и если его объятия делают меня слабой и безвольной, я найду способ, как их избежать.

– Послушайте, – вдруг сказала я решительно, – вы говорили мне, что могли бы исполнить какое-либо мое желание.

Он заинтересованно вскинул брови.

– Вот как? Впервые слышу просьбу из ваших уст. Ну, моя радость, о чем вы меня попросите?

– Дайте мне денег.

Клавьер искренне рассмеялся и отложил так и не начатую сигару в сторону.

– Денег? Зачем же вам деньги?

– Этими вопросами вы добьетесь, что я стану презирать вас. Вы жалеете для меня ста ливров?

– Ста ливров? О Боже!

– Вам, наверное, жаль их? Да, я знала, что вы мерзкий человек, но я не знала, что вы скупой… При вашем состоянии жалеть ста ливров… Да если вы хотите знать, вы должны мне их – должны за этот недавний поцелуй, если уж вам угодно все переводить в деньги!

Он расхохотался так громко, что я пораженно умолкла, не успев высказать все, что хотела.

– Сто ливров! Святая дева, что вы хотите купить за сто ливров? Это просто безумие какое-то. Да у меня и суммы такой нет, я не ношу с собой мелочь.

Он достал бумажник и галантно протянул мне ассигнату.

– Возьмите, моя прекрасная дама, и, ввиду того что я ничего не требую взамен, расскажите мне, что вы собираетесь приобрести.

Я взглянула на банкноту:

– Здесь целых пятьсот ливров, я не просила столько!

– Не будем говорить о пустяках. Ну, так что же вы намерены купить?

Я поглубже спрятала ассигнату за корсаж и повернулась к Клавьеру, лукаво усмехаясь.

– На эти деньги я собираюсь откупиться от ваших соблазнов, сударь.

– Ничего не понимаю.

– Я вырвалась из ваших рук, господин Клавьер, и в ваш дом больше не вернусь. Там слишком много опасностей, подстерегающих меня. Теперь у меня есть пятьсот ливров, и, до тех пор пока не выяснится дело с бароном де Батцем, я буду жить в Париже на эти деньги. Я вернусь к своим заработкам кружевницы. Так что можете отослать мою карету – к вам я больше не приеду.

Он шагнул ко мне, лицо его исказилось от гнева.

– Отдайте деньги!

Я невольно попятилась, испугавшись гневного выражения, появившегося на его лице, но тут же взяла себя в руки.

– Я ничего вам не отдам, – чеканным тоном отвечала я, – ничего, и только попробуйте ко мне прикоснуться!

– Я сейчас позову полицию и скажу, что вы украли у меня эти деньги.

Я побледнела, услышав эту угрозу, и ступила шаг назад.

– Если вы совершите и эту низость, я возненавижу вас, а полиция, когда придет, отведет меня на гильотину – если вы этого добиваетесь, пожалуйста, зовите полицию!

Он смотрел на меня, и я с удивлением замечала, как гнев борется в нем с восхищением.

– Думаете, я буду с вами церемониться? Я сейчас же отберу у вас деньги силой!

Я грозно подняла вверх руку:

– Но-но, только попробуйте! Я закричу на весь дом, я устрою такой переполох, что сюда все сбегутся, я буду кричать так, что вы просто в обморок упадете от моего крика!

С мгновение еще Клавьер стоял против меня, исполненный самых решительных намерений, а потом вдруг улыбнулся.

– Давайте мириться, Сюзанна. Почему вы хотите покинуть меня?

Я тоже улыбнулась, понимая, что победа остается за мной.

– Потому что… потому что… словом, вы так осаждаете меня, что я, выражаясь фигурально, не ручаюсь за крепость своих бастионов.