Парижская мода. Культурная история - [48]
Скачки превратились в популярный способ коммерциализированного досуга и социальный ритуал. В период Июльской монархии Жюль Жанен гордо вопрошал: «Где вы найдете более оживленное зрелище [, чем на] прогулках в Лоншане?» В день скачек разворачивалось захватывающее состязание «элегантности, роскоши… Люди появляются там не только для того, чтобы себя показать, но и для того, чтобы их оценили». Модное соперничество занимало публику не меньше, чем соревнования лошадей на беговых дорожках. Жанен утверждал, что в толпе можно было увидеть «миллиардеров и портних», гордых тем, что их работы выставлены напоказ. Ипподром в Шантийи был не таким модным, как в Лоншане, но все же «исключительно блестящим». Кроме того, правила там были менее строгими, чем в Лоншане, и «прекрасные персоны… без сопровождения» имели шанс не подвергнуться остракизму – хотя им следовало сидеть на трибуне слева, оставив ту, что справа, приличным дамам [276].
В период Второй империи ипподром в Лоншане был перестроен; появились новые трибуны. Некоторые зрители смотрели скачки, стоя на стульях или сидя в колясках. Скачки были популярным сюжетом для художников и писателей. Куртизанка из романа Эмиля Золя «Нана» наблюдает за розыгрышем Большого приза в Лоншане, сидя на видном месте в прекрасном ландо в окружении поклонников: «Нана сочинила себе сногсшибательный туалет, в который входили цвета конюшни Вандевра – белый и голубой: коротенький корсаж и туника из голубого шелка, собранная сзади в огромный турнюр, плотно облегали тело, подчеркивая линию бедер, что при тогдашней моде на широкие юбки уже само по себе было достаточно смелым»[277]. Жуир Арсен Уссе так отзывался об элегантности куртизанок эпохи Второй империи: «Дамы из высшего общества и дамы полусвета начали вместе появляться на благотворительных балах и скачках. На первый взгляд это были очень похожие женщины, одевавшиеся у одних и тех же портных, с той лишь разницей, что дамы полусвета выглядели несколько шикарнее»[278].
По мере того как кутюрье все больше изощрялись в искусстве рекламы, ипподром превращался также в место для организации профессионального модного дефиле. Уже во времена Второй империи Ворт настаивал, чтобы его жена появлялась на скачках в его новейших туалетах, хотя, по словам ее сына, она стеснялась носить ультрамодные наряды. Элис Айвими также подробно описывает ипподром как место модного рандеву: «Вы найдете [там] всех законодателей мод, демонстрирующих последние творения Рю де ла Пэ. Можете не стесняться прогуливаться и смотреть во все глаза… эти женщины специально явились сюда, чтобы вызвать ваше восхищение… На самом деле… самые потрясающие и смелые туалеты носят „манекены“ портных, которым платят за то, чтобы их разглядывали». Она заключает: «На ипподроме женщин привлекают две вещи; думаю, я буду права, когда скажу, что первая и наиболее притягательная из них – это мода и только вторая – спорт»[279].
Поездка в Буа-де-Булонь
Бывший королевский лес, Буа-де-Булонь (Bois de Boulogne, Булонский лес), превратился в один из самых модных парков Парижа. Во времена Второй империи там были выкопаны пруды и озера, обустроены прекрасные дороги для экипажей, с комфортными дорожками для верховой езды вдоль них. Были построены кафе и рестораны, а ипподром в Лоншане полностью обновлен. Люди гуляли, катались в колясках и верхом. Как писала La Vie Parisienne, для многих посещение Буа было главным событием дня: элегантная женщина скучала в экипаже, однако соглашалась на прогулку, поскольку это было модно. Молодая замужняя дама предпочла бы взять напрокат лошадь и покататься верхом, но ее мать настояла, чтобы они кружили вокруг озера в коляске. Мадемуазель KISMIKWIK[280], куртизанка, всегда появлялась в темном платье для поездок в карете, украшенном букетом фиалок[281].
Одежда, которая считалась подходящей для дневной поездки в Буа, не годилась для утреннего туалета или прогулок пешком: в этом случае ее могли счесть вызывающей или неприемлемой. Парижанке 1880‐х годов строго предписывалось: «Во время прогулок пешком на улице нельзя носить сверкающие драгоценные камни. В серьгах допускаются только цветы из эмали, бирюза, опалы и так далее; но нельзя выставлять на всеобщее обозрение алмазы, рубины, сапфиры, [или] вас примут за иностранку, и к тому же – необычную иностранку, или за женщину сомнительного поведения». Правильное уличное платье шилось из прочного материала, «без излишних украшений» и было достаточно коротким, чтобы в нем было удобно ходить. С ним надевались перчатки и шляпа, возможно, пальто и муфта, закрытые маленькие ботинки, драгоценностей было мало или дамы вовсе обходились без них. Этот хорошо продуманный ансамбль воспроизводился «в более пышном варианте для поездки в Буа или в гости». Таким образом, для прогулки по проспекту Акаций (самому модному променаду в Буа) баронесса де К., например, могла надеть «юбку из дамаста цвета выжженной земли» с «английской драпировкой», лиф того же цвета с воротником и манжетами из индийского муслина и старого кружева, а также «очень оригинальный, хорошего вкуса… капюшон из замши, отделанный выдрой». Для прогулки пешком «в тысячу метров, рекомендуемой для поддержания здоровья», позволялось надевать браслеты
