Париж — всегда хорошая идея - [41]

— Я никогда не утверждал, что автор этой истории — я, — возразил не ожидавший такого вопроса Роберт. — Я только сказал, что она никоим образом не могла быть написана этим Марше.

— И что вам дает такую уверенность? — Поставив локти на стол, Розали оперлась подбородком на сомкнутые пальцы и устремила на Роберта вопросительный взгляд. — Никак тот факт, что вы большой специалист по Шекспиру?

— Ну хорошо, — сказал Шерман, отодвигая от себя тарелку. — Давайте тогда я изложу вам свою версию этой истории.

Рассказ Роберта Шермана был довольно долгим. Он не упустил ни одной мелочи: ни того, что история про синего тигра была в детстве его любимой сказкой, ни того, что, по словам его матери, этой сказки нет ни в одной книжке. А когда он рассказывал о том, как она умерла, и о том, что в свой последний час она повторила слова из этой сказки, чего он тогда не заметил, глаза Розали потемнели и сделались черными как ночь. А когда он затем прерывающимся голосом рассказал, как обнаружил рукопись этой сказки среди бумаг, завещанных матерью, и увидел на ней посвящение и последние обращенные к нему слова, написанные ее рукой, Розали не удержалась от навернувшихся на глаза слез.

Пораженная услышанным, она внимала его рассказу. Какая печальная история! И в то же время сколько в ней заложено любви! И только когда Шерман упомянул про посвящение, она вдруг обратила внимание, что его имя, как и у нее, начинается на «Р». Розали. Роберт. Странное совпадение.

— М-да… А я-то вообразила себе, что эта «Р» относится ко мне, — смущенно призналась она. — Но, принимая во внимание ваш рассказ, это вряд ли возможно.

Шерман бросил на нее удивленный взгляд, прежде чем продолжить рассказ:

— Нет, это исключено. «Р» означает «Роберт». В конце концов, мама ведь прикрепила к рукописи записку, из которой это с очевидностью вытекает.

Розали молча слушала его, стараясь справиться с одолевающим ее смятением. До сих пор она ни секунды не сомневалась, что слова в книжке «Посвящается Р.» относятся к ней, и Макс Марше этого не отрицал. Но почему-то сейчас она перестала считать так с прежней уверенностью.

Она постаралась припомнить в подробностях тот момент, когда она поблагодарила Макса Марше за посвящение. Что именно он тогда сказал? Подумав немного, она вспомнила: «Просто не говорите ничего».

Тогда она истолковала эти слова в том смысле, что это значит нечто вроде «не стоит благодарности», а на самом деле ему, может быть, было неприятно, что она, обнаружив это «Р», приняла его на свой счет. Нескрываемое смущение старика показалось ей тогда трогательным, потому что она вообразила, будто старичок ею немножко увлекся и сам этого стыдится, хотя, казалось бы, разве можно стыдиться любви! Но с тех пор она стала задумываться, не было ли какой-то другой причины.

В задумчивости Розали поигрывала своим бокалом. Если Шерман рассказал правду (а сейчас она уже не видела причин в этом сомневаться), то выходит, что существует старая рукопись, которую его мать оставила ему в наследство. Рукопись сказки, которую она придумала для своего сынишки.

Бедняга Шерман! Неудивительно, что для него стало таким потрясением увидеть эту книжку у нее в витрине. Какая обида и злость охватили его, когда он обнаружил свою историю напечатанной в книге!

К тому времени как Шерман закончил свой рассказ, кафе «Марли» уже заметно опустело. Только за некоторыми столиками еще сидели припозднившиеся посетители и тихо переговаривались. Розали немного помолчала, размышляя о последних словах профессора литературы. Только что услышанное заставило ее устыдиться собственного поведения. Она поверила человеку, которого видела перед собой и которому она теперь сочувствовала всей душой. Но она верила и Максу Марше, в его искреннее возмущение. Все это было более чем странно.

А если они оба правы? «Что, если есть две правды?» — подумала она.

— Ну так как? Только не говорите, что потеряли дар речи! — Шерман бросил на нее пристальный взгляд.

Розали задумчиво улыбнулась и подняла глаза:

— А вот и да! Представьте себе, именно это и произошло.

— Но вы все же поможете мне установить истину? — Он невольно схватил ее руку.

Она кивнула:

— Думаю, что ключ к разгадке этой тайны находится в самой рукописи. Как думаете, вы могли бы сделать так, чтобы ее прислали сюда?

Когда они вышли из кафе «Марли», было уже темно. Сияла освещенная изнутри пирамида у Лувра, напоминая приземлившийся в Париже инопланетный корабль.

В начале первого Розали нырнула под одеяло. Рене сквозь сон пробормотал: «Bonne nuit»[39], она пристроилась рядом с ним и тотчас заснула.

А в синей записной книжке появилась следующая запись:

Самое худшее в этот день:

Рене обругал американца «задницей», и у них чуть не дошло до драки. Слава богу, в лавку не зашел какой-нибудь клиент! Весь день попадала в неудобные положения. Сначала этот Шерман нашел у меня в собачьей корзинке свой бумажник, а я только что говорила ему, что бумажника нет, потом Рене во весь голос спросил, не это ли тот самый психопат!

Самое лучшее в этот день:

Рене пригласили участвовать в семинаре Зака Уитмена в Сан-Диего — того, который работал еще со знаменитым гуру фитнеса Джеком Лаланом. Я-то о нем слыхом не слыхала, но, судя по всему, он очень выдающийся, Рене вообще от него без ума. Семинар продлится четыре недели, Рене подкинул меня, закружил и спросил, не снять ли нам общую квартиру, когда он оттуда вернется. Этого он еще никогда не предлагал!