Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма - [36]
— Вылезай сейчас же, дурак!
— Я не испорчу, я немножко… можно? — попросил Хорхе, продолжая кружить вокруг бассейна.
— Так ты иностранец! — закричал толстый и побежал вслед за Хорхе. Хорхе еще поднажал на педали.
— Остановись, остановись! — кричал толстый и поднял было камень, но побоялся угодить в свой автомобиль.
— Я сейчас, минута… минута… — повторял Хорхе и все кружил.
— Остановись, испанская скотина! — заорал толстый. — Я теперь знаю, кто ты! Ты — Жорж, тебя из милости поселили, а дядька твой лакеем служит у моего отца, а я — Брюель!
Хорхе сразу затормозил, — он теперь знал, с кем имеет дело. Но ему стало до слез обидно, и он сказал:
— Фашист.
— А ты — коммунист, ворюга! И все вы, паршивые иностранцы, спасаете у нас свою шкуру.
Брюель был года на три старше Хорхе, но Хорхе развернулся и дал ему по роже.
И побежал.
Брюель бежал сзади и кричал:
— Коммунист! Бандит! Мало вас перебили в Испании!
Но он был такой толстый, что быстро бегать не мог.
Хорхе приостановился на миг, крикнул:
— Гитлер! Франко!
— Ну и что?! — возмутился Брюель. — Идиот!
Вскоре он отстал.
Полил мелкий серый дождик.
Хорхе шагал по мокрой улице, засунув руки в дырявые карманы. «Зачем мы сюда приехали? — думал он. — Грязное небо, скверные люди».
Ему шел уже восьмой год.
Он стал мучительно тосковать по голубизне испанского неба, успев забыть о том, какое смертельное коварство оно в себе таило.
Здесь шли дожди — нудные, долгие, ледяные.
Вот Хорхе Гонсалес стоит у окошка и смотрит на мокрые крыши, дымящие трубы и на то, как дождевые капли проносятся мимо световой рекламы кинотеатра, становясь красными, и тонут в бездне глубокой улицы.
Мать сидит на железной койке, поджав ноги, кутаясь в старую черную шаль с длинной бахромой; когда-то бабка Алехандра носила эту шаль.
Дядя Ихо́р — маленький, левое плечо у него чуть повыше правого — шагает по комнате, подслеповато щурясь на сестру и племянника.
От многолетней лакейской службы Игорь Николаевич усвоил манеру ходить быстро и тихо, слегка пританцовывая на поворотах.
Бедный дядя Ихор! Он ведь еще совсем не старый, но тяжко кашляет по ночам, и у него так поредели волосы, что просвечивает веснушчатый череп, а ногти на пальцах покрыты розоватым лаком: так велит мсье Брюель — хозяин.
Дядя Ихор шагает по комнате почти бесшумно, пританцовывая, и говорит по-русски, что такая жизнь невыносима. А мама молча смотрит перед собой.
И оба они убеждены, что Хорхе не понимает ни слова.
Если бы не то, что вот уже почти два года, говорит дядя Ихор, как он вступил, тайком от мьсе Брюеля, в «Общество возвращения на родину», то, наверное, повесился бы, да, да. Ему не раз приходили на ум такие мысли. Особенно летом. Когда закопченное солнце никак не может убраться за крыши, а внизу в ресторане играет джаз. Ах, будь он проклят! Негры играют, молодые парни. Иной раз попросту шпарят глупые танцы. Но иногда вдруг затягивают песню, свою, африканскую, хотя ни один из них, пожалуй, никогда и не был в Африке. И сколько в ней тоски!
— Тоска по родине! — говорит дядя Ихор. — Даже неведомой или почти забытой!
Он рассказывает: тут в ресторане казаки однажды пели «Вечерний звон». А потом перепились, скандалили, кричали ему, Игорю Николаевичу: «Ванька, дворянин, дай бенедиктин!»
И вдруг спрашивает:
— Ты слышала позывные Москвы по радио, Наташа? Слышала? А слова знаешь? «Широка страна моя родная!..» Ох и широка!
Она молчит.
Дядя Ихор начинает осторожно:
— Поедем, Наташа.
— Куда?
— Домой. В Киев.
Она плачет. Ее дом там, в Карабанчеле, а поскольку он пуст, нет ни Мигеля, ни старухи, ей все равно.
Какое огромное было у нее счастье, и какое короткое.
Дядя Ихор кипятится. Он ведь не о себе думает, о нет! Ему порой кажется, что он уже старик. У него скверный кашель по ночам, сестра ведь знает. Он хотел бы только одно: чтоб его похоронили в русской земле. Но Наташа обязана думать о сыне. Он сможет учиться на родине, получить прекрасное образование, стать человеком. Что ждет его здесь? Что? Франция — накануне войны, эта страна, предавшая Испанию и ее, Наташиного, мужа Мигеля, да, да! А там, а там…
Что там? — Наташе страшно. Опять куда-то ехать, опять от чего-то бежать.
Как-то раз Хорхе, повернувшись от окна, сказал русское слово: «Саххарр!»
И рассмеялся во весь свой белозубый рот.
Дядя Ихор был ошеломлен. Мальчишка, значит, знает русские слова! И начал понимать? Это судьба!
Но Наташа помнила лишь тот вечер, когда пришел Мигель с Берейрой, а старуха гадала на картах. И разрыдалась, уткнувшись в ладони.
А Хорхе теперь приставал к дяде и матери с вопросами:
— А какие там мальчишки в Советском Союзе, с ними можно играть? А там в школу все дети ходят, даже бедные? А какое там небо, голубое? Как у нас в Мадриде?
Ну еще бы не голубое — до головокружения!
Зной в то лето по всей Украине стоял почти испанский.
Хорхе с дядей и матерью поселился на окраине Киева — Карабанчеле в некотором роде, только там, в Карабанчеле, все рушилось, здесь все воздвигалось и стремилось ввысь.
В те годы башенные краны еще не всегда вздымались над новостройками, люди поднимали тяжести руками, но стены заводов и домов росли так же быстро, как дикий виноград: едва заселялся новый дом, цепкие усики и стебли с шуршащей листвой перекидывались с балкона на балкон, надвигались на окна, ползли к самой кровле.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник статей, подготовленных на основе докладов на конференции «Ф. В. Булгарин – писатель, журналист, театральный критик» (2017), организованной журналом «Новое литературное обозрение» и Российской государственной библиотекой искусств, в которой приняли участие исследователи из Белоруссии, Германии, Италии, Польши, России, США, Украины, Эстонии. Статьи посвященных различным аспектам биографии и творчества Ф. В. Булгарина, а также рецепции его произведений публикой и исследователями разных стран.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.