Париж с нами - [66]

— Что же он мог забыть?

— Получить расписку?

— А мы-то, разини, забыли ее дать.

— Надо будет ему отнести.

— Может быть, совсем не в этом дело.

— Все равно, надо ему вручить расписку. Теперь давайте сядем и обсудим текущие вопросы, — предложила Раймонда.

— Мне надо бежать к моему мяснику, ничего не поделаешь, — с сожалением сказала Полетта.

— В таком случае, немедленно очисть помещение, — пошутила Раймонда, разыгрывая деловую женщину. — Ты совершенно бесполезное существо. Хотя подожди, твой хозяин не даст мяса для безработных?

— Он-то? Держи карман шире…

— Тогда прощай! Боже мой, я так завертелась со всеми этими делами, что даже забыла тебя поцеловать. — И Раймонда повисла на шее у Полетты.

— Ты права, я тоже забыла, — сказала Полетта и перецеловала подруг.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Праздничная витрина в парфюмерном магазине

Мясник неправильно рассчитал: Полетта пришла убираться, а у него еще оставалось непроданное мясо, и лавка была набита покупателями.

На улице творилось что-то непонятное, и все в волнении ожидали каких-то событий.

Почти в тот же час, когда происходил обыск в помещении секции, большая партия охранников прибыла и сюда. Два фургона перегородили улицу с обеих концов. А группа в двадцать охранников выстроилась с ружьем к ноге вдоль тротуара, у госпиталя Вивьен…

Американцы тоже засуетились. Даже сам полковник умчался куда-то в своей роскошной машине. У него был очень недовольный вид. Вернулся он еще более раздраженным.

— Все это вызвано предстоящей демонстрацией, — объяснил своим покупателям мясник. — Только бы коммунисты не пришли на нашу улицу; они камня на камне не оставят. Вот до чего мы дожили: даже в праздник не можем спокойно посидеть дома!

— Рановато пригнали охранников.

— Принимают меры предосторожности.

— А почему этим занимаются французы?

— Так мы же во Франции. Американцы предпочитают не вмешиваться.

— Да, попробовали бы устроить демонстрацию при немцах!..

Уже одно то, что делается такое сравнение, говорит о многом. Большего и нельзя ожидать от жителей этого буржуазного квартала, к тому же в основном сейчас в лавке женщины. Правда, некоторые покупатели могли бы кое-что добавить и дать более правильные объяснения всем событиям, но они напуганы и предпочитают молчать, избегая взглядов говорящих. Не такое теперь время, чтобы обращать на себя внимание. Надо быть настороже, держаться незаметно. Но все же этих здравомыслящих людей легко отличить от остальных. Пожалуй, их не меньше половины.

Вот откуда эти длительные, тягостные паузы, которые говорят сами за себя, все понимают, чем они вызваны.

Каждый раз, когда звенит колокольчик входной двери, покупатели с любопытством оглядываются: они ждут чего-то необыкновенного.

Пришла Полетта, и мясник, показав ей на витрину лавки, сказал:

— Поди вымой пока изразцы.

В самом деле, надо же чем-то заняться. Конечно, Полетта могла бы уйти, сославшись на то, что уже поздно, но в общем это предлог неуважительный.

Когда мясник оказался рядом с Полеттой, она обратилась к нему:

— У меня к вам просьба. Вы не могли бы дать нам немного мяса для безработных?

— Что? Выкладывай-ка все ваши махинации! Ни за что! Слышишь? Ни за что!

Полетта и ожидала отказа, она попросила для очистки совести, выполнила долг, вот и все.

Поэтому Полетта даже не нашла нужным пожать плечами, она молча взяла ведро, щетку, тряпку и вышла на улицу.

До чего же противно в такой холод мыть кафель — тряпка словно примерзает к стене, к рукам.

Протирая нижний ряд изразцов, Полетта нагнулась. Охранники за ее спиной немедленно начали изощряться в шуточках по ее адресу. Американские вестовые не поняли ни слова, но нюхом учуяли, о чем идет речь и расхохотались.

Двое самых нахальных охранников перешли улицу со всем своим снаряжением: шлемами, бомбами со слезоточивыми газами, ружьями, противогазами, связками гранат — и остановились рядом с Полеттой, делая вид, что заинтересовались соседней витриной парфюмерного магазина.

Владелец лавки действительно постарался ради праздников. Ничего сногсшибательного на выставке не было, но она поражала своей смелостью. Не меньше пятидесяти литровых бутылок одеколона, в самых невероятных положениях нагроможденные друг на друга, образовывали огромную пирамиду. Держались они каким-то чудом, и, глядя на них, так и тянуло тихонько стукнуть по витрине — казалось, вот тут-то все бутылки и рухнут. Но на самом деле все было тщательно продумано, владелец лавки потратил немало часов, чтобы воздвигнуть эту пирамиду. Он был очень горд своим сооружением и почувствовал потребность его разукрасить, вот почему он всунул в пробки бутылок сохранившиеся у него трехцветные флажки, а самый большой воткнул в верхнюю бутыль — его гвоздь, главное его достижение, настоящее произведение искусства. И действительно, было непостижимо, почему эта бутылка держится, а не скатывается по гладким поверхностям двух других бутылей, торжественно поддерживающих ее снизу. По правде говоря, владелец магазина пустил в ход немалое количество прозрачной клейкой бумаги… Совершенно неожиданно для самого лавочника, что, впрочем, не мешало ему этим гордиться, получилась скульптурная группа, изображавшая штурм какой-то крепости, или, в зависимости от точки зрения — «Плот Медузы»