Париж.ru - [62]

– Нет. Просто мне вовремя открыл глаза мэтр Моран.

– А кто такой мэтр Моран?

– Ну, это друг моих родителей, их поверенный. Их юрист, понимаешь? Это очень почтенный человек, я его знаю всю свою жизнь. Строго говоря, мы познакомились с Мирославом благодаря ему, у них были какие-то деловые связи. И Моран мне сказал, что Мирослав недавно у него подробно выспрашивал о финансовом положении нашей семьи. Мы люди обеспеченные, но, конечно, не очень богатые, повторяю. Мэтр Моран ему примерно так и сказал. Мирослав ответил, что давно подозревает: я охочусь за его деньгами. А у него якобы и в мыслях нет на мне жениться. Я нравлюсь ему в постели, ему нравится со мной тра-хать-ся. – Последнее слово Николь выговорила по-русски сквозь слезы с таким ожесточением, что Леру и саму невольно слеза прошибла. – Но он боится, что я решусь на крайние меры, то есть привяжу его к себе насильно. Например, тайно забеременею в надежде, что он любит детей, и вообще, в нем чувство долга очень сильно развито. Но я не знала главного...

– Чего? – напряженно спросила Лера.

– Оказывается, Мирослав бесплоден. У него была девушка, на которой он хотел жениться, это было давно, задолго до нашей встречи. И однажды она ушла от него без объяснения причин. Он стал допытываться, в чем дело, и эта девушка сказала, что она никогда не предохранялась, когда спала с ним, но, несмотря на это, не забеременела за целый год. Сначала она только радовалась, потому что у нее аллергия на латекс, а гормональные препараты она не пила, боялась растолстеть. Но потом до нее дошло, что это все не просто так, что она не беременеет потому, что он бесплоден. А ей хочется детей, она не собирается связываться с мужчиной, который ей не может дать этих детей. Мирослав возмутился и помчался к врачу, уверенный, что все не так, что это она бесплодна, а не он. К несчастью, врач подтвердил слова девушки. И они расстались. Но спустя некоторое время у него появилась новая подруга. Мирослав ничего не сказал ей о своих проблемах, они жили да и жили, и вдруг, вообрази, через некоторое время она ему заявляет, что беременна. Он снова побежал к врачу, уже другому, уверенный, что тот, первый, ошибся, но и новый врач подтвердил диагноз. То есть вышло, что эта особа ему голову морочила, сама была от другого беременна, а за Мирослава хотела выйти замуж. Конечно, он с ней расстался, но с тех пор его просто заклинило, что все женщины хотят его на беременности подловить. Он, конечно, свое бесплодие не афишировал, просто случайно рассказал обо всем мэтру Морану, а тот – мне, по старинному знакомству. А он уже знал от меня, что я беременна! И этак укоряюще сказал, что я зря надеюсь заковать Мирослава в брачные цепи, потому что из этого ничего не выйдет. А я, мол, действую нечистыми методами, и он этого от меня не ожидал.

Лера уже собралась что-то сказать, но, взглянув в измученные глаза Николь, благоразумно закрыла рот.

– Держу пари, я знаю, что ты хотела спросить, – отчужденно проговорила подруга. – От кого ребенок, верно? Самое смешное, что от Мирослава. От Мирослава у меня ребенок! Или это непорочное зачатие, по-другому объяснить не могу. Ты мне, конечно, не веришь...

– Почему, верю, – сказала Лера с некоторым изумлением, потому что, несмотря на очевидную несуразность всей этой ситуации, она именно верила Николь. – Но тогда что получается? Получается, что болезнь Мирослава излечилась, а он даже не знает об этом?

– Наверное, – моргнула влажными ресницами Николь. – Но разве так бывает?

– О господи! – отмахнулась Лера. – Чего только не бывает! Одна моя знакомая сделала аборт, и вот вдруг приходит ей письмо из Центра крови – вызывают срочно на прием. Она испугалась – что, дескать, такое, уж не лейкемия ли? Оказывается, в ее крови, сданной на анализы до аборта, обнаружили какие-то редкостные антитела, которые уничтожают раковые клетки при белокровии. Уж не стану углубляться в медицинские подробности, но она стала уникальным донором для больных лейкемией. Она ужасно возгордилась, сдала кровь на повторный анализ – но никаких этих клеток уже не нашли. Оказывается, их появление было спровоцировано беременностью, а потом, после аборта, они пропали. Понимаешь, какие чудеса иногда случаются? Так что меня ничуть не удивляет, если Мирослав был болен, а потом ни с того ни с сего вдруг вылечился. Может быть, попросить его снова обследоваться?

Заплаканное, растерянное лицо Николь вдруг сделалось замкнутым и ожесточенным.

– Никогда! – прошипела она. – Ни за что! Если он мог допустить, что я способна заманить его в мэрию нечестным образом, что я гоняюсь за его деньгами, что я хочу подсунуть ему чужого ребенка... никогда!

Она задохнулась от возмущения, а Лера попыталась сообразить, зачем Николь потребовалось заманивать Мирослава в мэрию. О господи, вот дурочка! Да ведь для француза сказать «в мэрию» то же самое, что для русского – «в загс». Французы расписываются в мэрии, вот какая штука.

Сделав это важное умозаключение, Лера с жалостью посмотрела на подругу:

– Но все-таки... как же ты теперь решила быть с Мирославом?

– Да никак, – буркнула Николь. – Я просто исчезла из его жизни, вот и все. Он, конечно, звонит мне, не понимает, что происходит, требует объяснений, настаивает на встрече. Но это же понятно: когда женщина, которая на тебя наглядеться не могла, вдруг пренебрежительно отворачивается, это не может не оскорблять мужского самолюбия. Ему хочется восстановить свои права. Вот Мирослав и суетится. А я... я просто не хочу его больше видеть. Никогда! Во всяком случае, пока не родится ребенок.