Париж (1924-1925) - [3]

Шрифт
Интервал

Птенцы —
                   у них
                            молоко на губах,—
а с детства
                    к смирению падки.
Большущее имя взяли
                                        АХРР,
а чешут
              ответственным
                                         пятки.
Небось
              не напишут
                                  мой портрет,—
не трут
             понапрасну
                                 кисти.
Ведь то же
                    лицо как будто,—
                                                   ан нет,
рисуют
             кто поцекистей.
Сезан
           остановился на линии,
и весь
            размерсился — тронутый.
Париж,
             фиолетовый,
                                    Париж в анилине,
вставал
              за окном «Ротонды».

NOTRE-DAME

Другие здания
                          лежат,
                                     как грязная кора,
в воспоминании
                            о Notre-Dame’e[9].
Прошедшего
                       возвышенный корабль,
о время зацепившийся
                                         и севший на мель.
Раскрыли дверь —
                                  тоски тяжелей;
желе
         из железа —
                                нелепее.
Прошли
              сквозь монаший
                                           служилый елей
в соборное великолепие.
Читал
          письмена,
                            украшавшие храм,
про боговы блага
                               на небе.
Спускался в партер,
                                   подымался к хорам,
смотрел удобства
                                и мебель.
Я вышел —
                     со мной
                                   переводчица-дура,
щебечет
                бантиком-ротиком:
«Ну, как вам
                      нравится архитектура?
Какая небесная готика!»
Я взвесил все
                         и обдумал, —
                                                 ну вот:
он лучше Блаженного Васьки.
Конечно,
                под клуб не пойдет —
                                                       темноват,
об этом не думали
                                 классики.
Не стиль…
                    Я в этих делах не мастак.
Не дался
                старью на съедение.
Но то хорошо,
                         что уже места
готовы тебе
                      для сидения.
Его
       ни к чему
                       перестраивать заново —
приладим
                 с грехом пополам,
а в наших —
                      ни стульев нет,
                                                 ни орга́нов.
Копнёшь —
                     одни купола.
И лучше б оркестр,
                                  да игра дорога —
сначала
               не будет финансов, —
а то ли дело
                      когда орга́н —
играй
          хоть пять сеансов.
Ясно —
               репертуар иной —
фокстроты,
                     а не сопенье.
Нельзя же
                    французскому госкино
духовные песнопения.
А для рекламы —
                                не храм,
                                               а краса —
старайся
                во все тяжкие.
Электрорекламе —
                                   лучший фасад:
меж башен
                    пустить перетяжки,
да буквами разными:
                                     «Signe de Zoro»[10],
чтоб буквы бежали,
                                   как мышь.
Такая реклама
                          так заорет,
что видно
                 во весь Boulmiche[11].
А если
            и лампочки
                               вставить в глаза
химерам
                в углах собора,
тогда —
               никто не уйдет назад:
подряд —
                  битковые сборы!
Да, надо
               быть
                        бережливым тут,
ядром
           чего
                   не попортив.
В особенности,
                           если пойдут
громить
               префектуру
                                    напротив.

ВЕРСАЛЬ

По этой
              дороге,
                           спеша во дворец,
бесчисленные Людовики
трясли
            в шелках
                            золоченых каретц
телес
          десятипудовики.
И ляжек
               своих
                         отмахав шатуны,
по ней,
            марсельезой пропет,
плюя на корону,
                            теряя штаны,
бежал
            из Парижа
                               Капет.
Теперь
              по ней
                          веселый Париж
гоняет
            авто рассияв, —
кокотки,
              рантье, подсчитавший барыш,
американцы
                      и я.
Версаль.
                Возглас первый:
«Хорошо жили стервы!»
Дворцы
              на тыщи спален и зал —
и в каждой
                   и стол
                              и кровать.
Таких
          вторых
                       и построить нельзя —
хоть целую жизнь
                                воровать!
А за дворцом,
                         и сюды
                                      и туды,
чтоб жизнь им
                          была
                                   свежа,
пруды,
            фонтаны,
                             и снова пруды
с фонтаном
                     из медных жаб.
Вокруг,
             в поощренье

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.