Пари с будущим - [20]

Иногда у меня возникает подозрение, что шныряют среди нас невидимые глазу контролеры. Ходят по пятам за каждым из нас, фиксируют количество счастья на душу населения. И как только кто-то из простых смертных покажется им непозволительно счастливым, сразу же подают сигнал «куда положено». Так и вижу эту анонимку: «Сим уведомляю, что Еремеевы Елена Сергеевна и Степан Александрович присвоили себе со вселенских весов слишком много дефицитной продукции, именуемой счастьем. Вполне возможно, со спекулятивными целями! Просьба разобраться и принять меры. С уважением, Анонимус». Посмотрели эти «где положено» на весы: ага! Чаша с тремя граммами оставшегося на всех счастья болтается где-то под небесами, а вторая, та, на которую щедро навалили горя, аж землю продавила. И тут же высылают директиву, прилагаемую к бандероли с популярным продуктом, который лопатами нагребли со вторых весов: «Урезать норму!» И контролеры-анонимусы уж постарались, никаких пакостей из бандерольки не пожалели!

Мне трудно вообразить более дружную пару, чем были Еремеевы. Я еще не встречал двух людей, настолько подходящих друг другу. И еще никогда я не бесился так от горя и бессильной ярости, как узнав о гибели Степки и поняв, что будет с Ленкой, когда до нее дойдет эта весть. На нашей планете триллионы самых омерзительных насекомых, которые не знают горестей и без зазрения совести лишают покоя, а то и здоровья других живых существ, им никакого зла не причинивших. Так почему бы «кому положено» не удовлетворить свою кровожадность, отсыпав для пары-тройки миллиардов какого-нибудь таежного гнуса продукции с нижних весов? Понемножку, много не нужно. Но каждому лично в лапы. Глядишь — и уравновесились бы чаши, если это для кого-то так важно! Я не сторонник веры в очищение испытаниями и в благо покорности. Уж слишком это нелогичная теория для мира, от и до выстроенного на математической логике. Пусть логике, не всегда понятной разуму на каком-то этапе развития, но, как показывает история, вполне постижимой на этапе следующем.

Обычно я старался обо всем этом не задумываться. Иначе пламя бунта разгоралось внутри, готовое испепелить и «контролеров», и «весы», и «кого положено». Будь в том смысл, я не подавлял бы ярость. Но смысла не было. Я не только дотянуться до них до всех — я и увидеть-то их не мог! А и увидел бы и дотянулся, Степуху бы это не вернуло.

— Время от времени мне кажется, что я его слышу, — тихо призналась Ленка, глядя на фото в ожидании, когда дочь дохлебает свой суп.

Я промолчал. К чему потакать скорбящему, множа тем самым его иллюзии?

И тут вдруг в доме напротив кто-то приоткрыл фрамугу. Клонившееся к западу весеннее переменчивое солнце подмигнуло, раскололось в окне еще на один зайчик, и золотистый блик одним прыжком заскочил на фото Степухи. Отразившись от стекла рамы, он засиял в точности посередине лба покойного, как камень в венце или…

Ленка сдавленно вскрикнула, шарахнулась в сторону, но до кресла не дотянула и мешком осела прямо на палас. Светик непонятливо оглянулась на нас, увидела мать, спрыгнула со стула:

— Ма-а-ам?

Я помчал на кухню, первую попавшуюся чашку наполнил водой из холодного крана и вернулся к Ленке.

— Лен, ну нельзя так, — напоив ее из своих рук, я остался сидеть рядом с ней. — Слышишь? Надо жить.

Светик без лишних церемоний обняла мать со спины за шею, сдавив Ленкино горло так, что она придушенно закашлялась.

— Смотри-ка, Светик…

— Я Симка!

— Смотри-ка, Симка, — я протянул этой клюшке книжку про Чиполлино. — На, иди почитай, не виси на маме!

Моя тактика прошла успешно, и этот ураган с кудряшками унесся рассматривать трофей. Ленка потерла отдавленное горло.

— Лен, ну это же солнечный блик! Там окно открыли, в вон том доме, я видел!

— Я знаю.

Она не плакала. Она и без этого походила на чахоточную больную в предсмертной стадии.

— У меня в горле в последнее время иногда случается спазм, — глухо объяснила Ленка. — Дыхания не хватает, ноги слабеют, и я вот так падаю. Сейчас так было… Но это скоро пройдет, не обращай внимания.

— Давай я свожу тебя к врачу?

Состояние ее психики беспокоило меня уже не на шутку. В прошлый мой приезд, перед Новым годом (накануне «дежурства с осложнениями», как всегда в этот период), выглядела она гораздо лучше.

Ленка невесело рассмеялась и похлопала меня по руке:

— Ты, хороший, Денисик. Но дело не в этом. Врачи мне не помогут. Я была у психологов, психиатров — это шарлатаны. Они делают деньги ни на чем, с таким же успехом можно сразу постучаться в психушку, и там тебя обработают теми же препаратами, которые выписывают эти гады… Ты видишь меня сейчас?

Я кивнул. Она криво усмехнулась:

— Это я «соскакиваю» с очередного их «лекарства». Никогда больше — ни ногой! Я просто собрала всю эту гадость скопом и выбросила в мусоропровод… Не хочу стать овощем, сама справлюсь.

— Лен, ну а вдруг что-то с сердцем?

— Да, с ним — «что-то», — согласилась она, упираясь рукою о подлокотник кресла и вставая. — Оно сдох…

Ее фраза перекрылась требовательным воплем дверного звонка. Наверное, прибыли мужики.

Я не ошибся: это были Николаич и Женька.