Паргоронские байки. Том 5 - [11]

Поздоровкался Бубоч за руку и с Табуром, и с Медчином, и с Дукточем, и с Гурметреном.

— Привет, брат-храк, — говорил он каждому.

— Привет, брат-храк, — отвечали ему.

— Давай обсудим репу, — предлагал Бубоч.

— Нет, давай лучше брюкву, — отвечали ему.

— Янгфанхофен, ты серьезно сейчас? — спросил Дегатти. — По-твоему, храки разговаривают вот так?

— А что, не так? — спросил Янгфанхофен, обратив к Дегатти всех тряпичных кукол на пальцах. — А как разговаривают крестьяне в твоем мире?

— Ну… я… я не знаю, но уж точно не так!

— Ну хорошо, — сказал Бубоч, усаживаясь в центре стола и подвигая к себе бочонок. — Давайте обсудим политику.

— Не, не хочу политику, — отказался Табур. — Я в прошлый раз в канаве очнулся, избитый и отжаханный.

Другие храки отвели взгляды, в том числе и Бубоч. Он помнил этот прошлый раз.

— А, вон оно что! — догадался Дегатти.

Хорошо сидеть с друзьями в «Соелу». Бубочу это очень нравилось. Особенно нравилось то, что Табур, Медчин, Дукточ и Гурметрен все из других гхьетов. Живут от него очень далеко, так что делить им нечего. Он их кроме как в «Соелу» ни разу и не встречал, только здесь пересекаются.

В Паргороне есть такое понятие, как «соелушный друг». Это означает, что здесь, в кутеже большого зала, вы периодически встречаетесь, бухаете, болтаете, жрете, в игры играете, кэ-око смотрите, иногда трахаете баб, иногда не баб, но все, что здесь происходит, здесь и остается. Снаружи вы никогда не встретитесь, так что споров между вами не будет.

Насчет баб Бубоч уже начал промышлять. Храчек за столами тоже было полно, и многие пришли сюда за тем же, за чем и он, но храчку ему не хотелось, храчка у него и дома есть. Хотелось кого поинтереснее. Вон хоть гхьетшедарийка за тем столом… эх и красивая же барыня… эх и засадил бы ей Бубоч, так бы и засадил!..

Да только убьет ведь она его, если с таким предложением подойти.

Конечно, аристократки тоже не чужды простой пищи. Бывает и с ними, что затащат к себе храка какого-нибудь, да и в наложники берут, а то просто развлекаются. Только это не про него, он рожей не вышел. Его если какая и приглядит, то разве любительница странного. А такая потом и сожрать может или еще чего неприятного сделать.

А Бубоч только приятного хотел.

Так что сегодня он просто сидел с друзьями, пил пиво и смотрел в кэ-око. Как раз шоу Хальтрекарока началось, а его в «Соелу» всегда на самый большой формат транслировали.

Бубоч любил шоу Хальтрекарока. Оно такое, разнообразное. Каждую неделю что-то новое. И Темный Балаганщик смешно шутит. Умный он, наверное.

Хороший барин, и конкурсы интересные.

Бубоч смотрел шоу с друзьями, смеялся, обливался пивом, хрустел панцирями хатаканов, высасывал содержимое. Потом шоу кончилось, все разговоры были переговорены, Бубоч еще немного побухал для приличия, отдал за съеденное и выпитое восемь эфирок и пошел на рынок.

Потратил много, конечно, за один-то вечер, но веселый вечер того стоит. Он, может, еще недели три теперь с хутора не выйдет.

Хотелось еще кое на что потратить, конечно. У дверей, как обычно, дежурили самоталер. Эти всегда тут, поджидают подгулявших господ… они только господам давать и предпочитают. Да не за эфирки, этих эфирками не купишь. За астралки. И цацки разные.

Хотя если ты симпатичный… но Бубоч-то не симпатичный.

Или если ты сильный… но Бубоч-то не сильный.

Правда, у него есть дубина. Зачарованная, хорошая. Наверное, если самоталер по башке тюкнуть, то она вырубится. Уволочь в подворотню, так и жахнуть можно успеть, пока не очухается.

Убить-то ее Бубоч не сумеет, наверное, но убежать сумеет, наверное. Ну что она — из-за такого пустяка за ним погонится? Чать не убудет со шлюхи-то. Это самоталер, им положено.

Но тут самоталер обернулась, ожгла презрительным взглядом и сказала:

— Не лезь, а то высосу.

— Простите, госпожа! — сказал Бубоч, убирая руки с дубины. — Я и не думал ничего такого!

— Не ври, от тебя похотью так и шибает.

Бубоч заробел. Все-таки он только простодемон, из первого сословия. А самоталер — мещане, из второго. У них уже есть демоническая сила, хотя и узкого применения. У мещан у всех узкого применения.

— А вот сколько, если, скажем, храку-то? — спросил он все-таки для порядка.

— Астралка за минималку, — бросила самоталер. — Если что сверху — то больше.

Бубоч зачесал в затылке. Астралка — это сто эфирок. Много. Шибко много. Столько он только за что-то очень важное и нужное отдать согласен. Вот когда от нодохома убегал, то аж три заплатил, но там-то понятно, там если б не заплатил, то и помер бы, и не нужны были бы ему никакие астралки.

А тут что — разок присунуть. За это дело Бубоч платить вообще не любил, потому что за что тут платить, если удовольствие обоюдное? Он бесплатно каждый день может, у него две жены дома. А еще соседки есть. И вон, в кабаке куча пьяных баб, они все хотят. В крайнем случае маста поймать можно.

— Что?.. — не поверил ушам Дегатти.

— А тебе повторить, что ли? — с удовольствием спросил Янгфанхофен. — Знаешь, у храков даже поговорка есть одна…

— О, я знаю эту поговорку! — поднял бокал Бельзедор. — Когда баба ломается — в хлеву скот отдувается!