Паргоронские байки. Том 4 - [32]

Воздух становился все жидче и холодней. Небо стало лиловым, в нем зажглись звезды. Даже на Кор-Таррот Монго такого не видал – чтоб звезды среди бела дня.

И это странным образом умиротворяло. Что-то подобное Монго чувствовал и когда год медитировал на вершине горы. Но тут – еще сильнее, еще ощутимей. Он будто оказался на крыше мироздания и смотрел с нее на весь Парифат во всем его величии. Людей отсюда различить не мог, но знал, что они там, внизу.

И теперь ему захотелось спросить у богов не только о себе и о симах. Ему захотелось спросить обо всех, кто живет в этом мире. Узнать, нельзя ли как-нибудь сделать так, чтобы они жили лучше.

– Я спрошу у богов милости для всех нас, – пообещал он Парифату. – А если не дадут – украду.

Но он пока не видел, где здесь ход на небеса, где дверь в мир богов. Верхушка Деодора напоминала вершину горы, только деревянной, и была почти плоской. Монго мог сделать ровно семь шагов от одного края к другому. Больших, широких шагов – но всего семь.

Уж верно он заметил бы тут какую-нибудь дверь.

Но она тут должна быть. Люди ведь говорят, что крона Деодора поднимается в Сальван. Люди, конечно, те еще брехуны, но не станут же они врать о таких важных вещах. Один может соврать, два могут соврать, десять могут соврать, тысяча может соврать, но хоть один-то среди них должен говорить правду. А значит, раз они говорят, что тут есть такая дверь, то она и вправду есть… а, вот она. Монго просто ее не замечал, потому что смотрел под неправильным углом.

Монго даже не поколебался. Он не привык думать над тем, что делает, поскольку точно знал, что никогда не ошибается. Сим просто поднял облаце и вплыл в волшебную дверь… оказавшись в Сальване.

Ай, красиво здесь было! Ни земли вокруг, ни воды, а только бесконечные облака всех цветов и форм! Одни висели неподвижно, другие порхали совсем как облаце Монго… э, да это и есть облацы! Такие же, только многие больше… гораздо больше.

На многих стояли дома или настоящие дворцы. На других росли деревья, а то были разбиты настоящие сады или даже раскинулись дремучие леса. Иные размером не уступали островам, но среди больших облац летали маленькие, а на них – всякие существа… видно, это и есть блаженные небожители. Монго много о них слышал.

Дивно все вокруг было.

Никем поначалу не замеченный, Монго поплыл вперед, к уходящему в бесконечность золотому стержню. Вокруг него облац дрейфовало особенно много, и дворцы на них были особенно огромные и красивые.

Видно, там и живут боги, в том числе Бриллиантовый Император.

Монго спросил дорогу у первого же встречного небожителя – и тот был так любезен, что сам Монго проводил. А по пути еще расспрашивал обо всем, ужасно удивляясь, что вот, простой смертный – и вдруг в Сальване!

– Я не простой смертный, а великий мудрец, аскет и йогин! – гордо ответил Монго. – Я не хуже вашего неба, абхин!

– Абхин? – рассмеялся небожитель. – Ты ошибся, великий мудрец, я не абхин. Я аркан, воплощение встречи гостей. Меня зовут Мехамаанон, и мое дело в Сальване – помогать тем, кто, как ты, явился сюда впервые и растерян.

– Э, я не растерян! – возмутился Монго. – И не смейся зря, я и сам знал, что ты аркан, а абхином назвал из желания сделать приятное. Но это хорошо, что меня встречают с таким почтением. Боги оказались уважительны, великий мудрец доволен.

Мехамаанон улыбнулся, склоняясь в вежливом поклоне. Он смешно выглядел – едва по пояс Монго, с огромной головой-луковкой, крохотной ощипанной бороденкой и в халате с такими широкими рукавами, что ладоней не видно вовсе. Монго при виде него даже проникся к небожителям легким презрением.

Однако оказалось, что не все они таковы. О госте с Парифата доложили самому Бриллиантовому Императору, и тот пожелал его видеть.

При виде Диамполида, дворца владыки богов, Монго восхищенно зацокал языком. Красота какая! Даже гигантские кристаллы, что еще остались в некоторых городах людей, меркли рядом с этим зданием-алмазом. Все тут переливалось в лучах… нет, не солнца. В Сальване не было солнца. Свет лился отовсюду, и был он так приятен, что невольно хотелось улыбнуться, спеть песенку, а то сладко вздремнуть.

Поэтому, наверное, и небожители все такие веселые и добродушные. Порхают себе на своих облацах, забот не знают.

Или восседают на тронах с важным видом, как Бриллиантовый Император. Ох и грозен же оказался владыка Сальвана, ох и величав! Похож на человека, но больше и толще, с окладистой курчавой бородой, густыми бровями и крутящимися спиралями вместо зрачков. В темно-синем шелковом халате и огромной бриллиантовой короне.

К его трону вели двенадцать широких ступеней, на каждой из которых стояли по два небожителя с пергаментными свитками. На самой верхней ступени, у подножия трона, восседал щуплый человечек в черно-белом шутовском наряде.

– А, так ты и есть тот самый Монго, что несет в себе признаки всех четырех народов симов и учился у святого Машибухера, – сказал Бриллиантовый Император.

– Он самый я и есть, – поклонился Монго. – Пришел вот к тебе, владыка, как равный к равному, ибо я не менее заслуживаю почтения, чем ты.

Царь богов уставился на него в изумлении, замер на мгновение, а потом… расхохотался.