«Паралитики власти» и «эпилептики революции» - [47]

Вначале обер-секретарь Попов огласил так называемое «предложение» министра юстиции Д. Н. Набокова об отнесении данного дела к ведению Особого присутствия сената. Затем началось судебное следствие. Все подсудимые, кроме Рысакова, давшего «откровенные показания», вели себя как на предварительном следствии, так и во время суда смело и независимо. Они не отрицали фактическую сторону дела и сами откровенно говорили о тех действиях, которые были указаны в обвинительном акте. Никто из них не заботился о смягчении собственной участи.

Н. В. Муравьёв, временно исполняющий должность прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты (будущий генерал-прокурор России), произнес длинную, «лившуюся» почти пять часов, довольно страстную обвинительную речь. С точки зрения революционных демократов, его речь была «напыщенной» и «вычурненной», наполненной «небылицами». Такие отзывы сделали как сами подсудимые, так и демократические издания. Но иным в то время и не могло быть выступление прокурора по делу об убийстве императора, считавшегося, и не без оснований, реформатором. И обвинитель, и председатель суда к тому же находились под жестким прессом властей.

Впоследствии Фукс вспоминал, что во время процесса на него оказывал давление министр юстиции Набоков и другие приближенные к императору сановники. Доходило до того, что «высочайшее повеление» государя «не допускать разговоров среди подсудимых» объявлялось Фуксу через жандармского полковника. Фукс, в частности, признавал, что был далеко «не беспристрастен», когда позволял обвинителю излагать социалистическое учение «с разными передержками», но сразу же обрывал Желябова и других подсудимых, когда они разъясняли идеи своей партии. «Я находил крайне необходимым его (т. е. Муравьёва. – Авт.) остановить, – пояснял Фукс, – и, однако, не сделал этого. Прервать обвинительную речь… сделать прокурору-обвинителю как бы замечание – было свыше моих сил».

Для того чтобы читатели имели хотя бы приблизительное представление об обвинительной речи Муравьёва, приведу несколько небольших отрывков из нее.

«Судебное следствие, полное потрясающих фактов и страшных подробностей, – начал свою речь Муравьёв, – раскрыло такую порочную бездну человеческой гибели, такую ужасающую картину извращения всех человеческих чувств и инстинктов, что нам понадобится все мужество и все хладнокровие гражданина, пред которым внезапно открылась зияющая язва родины, и от которого эта родина ждет первого ближайшего спешного средства для своего исцеления. Для того чтобы произвести над подсудимыми суд справедливости и закона, нам предстоит спокойно исследовать и оценить во всей совокупности несмываемые пятна злодейски пролитой царской крови, область безумной подпольной крамолы, фанатическое исповедание убийства, всеобщего разрушения, и в этой горестной, но священной работе да поможет нам Бог».

«Когда миновали первые острые мгновения народного ужаса и печали, когда пораженная Россия опомнилась и пришла в себя, – продолжал прокурор, – ее естественною первою мыслею было: „Кто же виновники страшного дела, на кого должны пасть народные проклятия и пролитая кровь, где же цареубийцы, опозорившие свою родную страну? Россия хочет их знать и голосами всех истинных сынов своих требует им достойной кары“. И я считаю себя счастливым, что на этот грозный вопрос моей родины могу смело ответить ее суду и слушающим меня согражданам: „Вы хотите знать цареубийц? Вот они!.. “». С этими словами Муравьёв энергичным жестом руки указал на скамью подсудимых.

Вот как охарактеризовал в своей речи Муравьёв деятельность народовольцев. «Несмотря на кратковременность деятельности по исследованию настоящего дела, прокуратура имеет в настоящее время возможность… представить вам неотразимые, по ее мнению, доказательства виновности всех шестерых подсудимых, преданных вашему суду, и вместе с тем возможно полное разоблачение того, каким образом состоялся и был приведен в исполнение заговор, имевший своим последствием события 1-го марта. Кроме того, обвинение располагает важным материалом, как для характеристики каждого из подсудимых, так и для оценки и освещения некоторых особенно ярких сторон того вообще уже известного соединения подсудимых и их единомышленников… которое им угодно величать пышным названием партия, которое закон спокойно называет преступным тайным сообществом, а здравомыслящие, честные, но возмущенные русские люди зовут подпольною бандою, шайкой политических убийц… Отрицатели веры, бойцы всемирного разрушения и всеобщего, дикого безначалия, противники нравственности, беспощадные развратители молодости, всюду несут они свою страшную проповедь бунта и крови, отмечая убийствами свой отвратительный след».

В своих суждениях прокурор был очень суров по отношению к подсудимым. Он видел в них не «борцов за свободу», а «врагов отечества», с которыми надо вести беспощадную борьбу. Как юрист и исследователь он глубоко изучил историю российского революционного движения и даже подготовил в 1880 году большую работу по этой теме – «Очерк исторического развития и деятельности русской социально-революционной партии», охватившую период с 1863 по 1880 год.