Парадокс власти. Как обретают и теряют влияние - [34]

Однако при объяснении несправедливости люди обычно не отличаются воображением. Например, пытаясь сохранить свое убеждение в справедливости этого мира, они обвиняют жертв изнасилования в случившемся с ними несчастье{169}. Чтобы объяснить, почему беднякам не хватает денег, люди часто называют их ленивыми и некомпетентными, хотя по статистике бедняк в среднем работает на 1,2 работы{170}.

Когда речь заходит о несправедливости, которую совершили мы сами, власть делает нас настоящими специалистами по объяснению фактов таким образом, чтобы сохранить веру в свою нравственность. Власть ослепляет нас, и мы не замечаем собственных неэтичных поступков{171}. Исследования показывают, что люди, чувствующие свое превосходство на другими, чаще а) признаются, что способны на неэтичные действия, такие как превышение скорости, чтобы успеть на встречу, б) заявляют о приемлемости для себя подобных неэтичных поступков, но в) осуждают других людей за те же самые действия.

Чувствуя свою власть, мы с готовностью находим причины, почему можно использовать рабочие ресурсы для личных целей, но, когда другие совершают неэтичный поступок, мы с неменьшей готовностью выражаем праведный гнев. Власть мешает видеть собственные нравственные промахи, но мы осуждаем эти же промахи, совершаемые другими людьми.

Эти формы оправдания и обвинения являются частью общей картины, которую я называю представлениями об исключительности. Человеческий разум оправдывает неравенство в распределении богатства и власти, а также иерархию при помощи рассказов об уникальных и выдающихся качествах тех, кто находится на вершине власти.

За последние 30 лет в Соединенных Штатах неравенство доходов усилилось{172}, и я заинтересовался, каким образом богатство и власть влияют на объяснение этого разрыва. Социальное неравенство заставляет задаваться вопросами о том, почему одним платят миллионы, а другим – минимальную заработную плату, почему одни дети идут в школы, похожие на дворцы, а другие – в школы, больше напоминающие тюрьмы, почему одни люди поднимаются к вершинам власти, а другие остаются внизу. В первом исследовании я показал участникам график, отражающий изменение среднего дохода американской семьи за последние 30 лет{173}. После того как они изучили график, я попросил их объяснить причину того, что богатые богатеют, а благосостояние 90 % американцев остается на том же уровне. Те, кто происходил из высших слоев общества, были склонны объяснять неравенство доходов талантом, гениальностью, энергией и упорным трудом – индивидуальными характеристиками. Менее обеспеченные, наоборот, объясняли это социальными силами: возможностью получить образование, политическим лоббированием и происхождением человека.

В очередном исследовании мы просили объяснить разные события в жизни людей. Почему люди разводятся? Получают награду на работе? Почему их увольняют? Почему они заболевают? Происходит ли все это благодаря личным качествам – таланту, упорству, гениальности, характеру – или общим социальным факторам? И снова представители высших слоев общества приписывали эти судьбоносные события таланту, упорству, гениальности, характеру человека. По их мнению, уникальные способности (или их отсутствие) определяют жизнь каждого из нас. И наоборот, выходцы из беднейших слоев считали, что все хорошее и плохое в жизни происходит благодаря как индивидуальным качествам, так и воздействию окружающей среды.

В каждой культуре облеченные властью и богатые люди рассказывали истории, объясняющие, почему одни процветают, а другие нет, – рассказы об исключительности. Около пятисот лет назад британская аристократия была очень богата, обладала огромным политическим влиянием и определяла жизнь остальных. Их истории рассказывали о храбрости богатых аристократов, об их героизме на поле боя (в те времена богатые воевали сами) и об их искусстве в охоте на лис. Такие истории помогали объяснить, почему они жили в громадных поместьях, наслаждались изысканными блюдами, были завидными женихами, владели крепостными и слугами, которых нередко унижали ради удовлетворения своих желаний.

В Викторианскую эпоху богачи прибегали к теории выживания сильнейшего{174}, чтобы объяснить, почему одни люди добиваются успеха, а другие нет, почему одни культуры кажутся более развитыми, чем другие, и почему одни расы превосходят другие. Зажиточные англичане преуспели в своих теориях социального дарвинизма, объясняющих исключительность обществ и культур. Их культура самая развитая, а остальные – «дикие» или «примитивные», значительно отставшие в процессе нравственной и культурной эволюции.

Представления об исключительности{175} возникли давно, но существуют как средства объяснения, почему богатые и наделенные властью живут лучше остальных. Если бы я жил в начале XX в., то мог бы последовать примеру университетской элиты и вступил бы в American Breeders Association, которую возглавлял Дэвид Старр Джордан, президент Стэнфордского университета. Эта организация ставила своей целью выяснить «ценность хорошей наследственности и угрозу для общества со стороны плохой наследственности». Евгеника использовала тест IQ, чтобы доказать превосходство; называя людей с низким коэффициентом «идиотами» и «имбецилами», эта теория рассматривала их как угрозу для развития культуры. Основываясь на своем восприятии тестов IQ, видные сторонники евгеники выступали за стерилизацию «идиотов» и «имбецилов», чтобы защитить человеческий вид и общество.