Парадокс великого Пта. Повесть - [17]

Старый ипохондрик знал, что за него ухватятся, когда продавал свой опыт и ум. Тогда весь мир бредил атомом. А хрыч предложил такое, что даже видавшие виды генералы побледнели. «Маугли». Бергсон не был посвящен в детали операции под этим кодовым названием. Старик умел хранить свои тайны. Теперь он послал Бергсона в Россию с заданием привезти в Рио какую-то вещь, о которой и сам, вероятно, толком не знал. Но послать-то послал, а сам?

Что-то случилось со стариком. Бергсон понял это, прочитав первые сообщения о катастрофе. Он догадывался о причинах. Или не выдержали нервишки у Хенгенау. Или подвела ограда террариума. Но как бы там ни было, бутылка с джином разбилась.

Ограда не ремонтировалась пять лет. Старику давали мало денег. Только на лабораторные работы. Ему перестали верить. Босс однажды недвусмысленно заметил, что Хенгенау просто ловкий шарлатан, а сами они - ротозеи, поверившие в бредовую выдумку. Бергсон в душе соглашался с боссом. Он даже привез старику помощников. Но хрыч затопал ногами, послал босса к дьяволу, а помощников выгнал. Он боялся, что кто-нибудь может проникнуть в тайну.

«И брат перестанет узнавать брата, жена мужа, а дети родителей, - вспомнил вдруг Бергсон слова, услышанные им вчера по радио из Боготы. - И прекратится род людской, и будет царствовать на земле Виолет…»

Бергсон поежился и подумал, что, пожалуй, на земном шаре выдержаннее всех ведут себя русские. Правительство СССР предложило свою помощь для изучения причин катастрофы. Видные ученые выразили готовность поехать на место происшествия. Но правительства заинтересованных государств отклонили эти предложения.

А босс, наверное, сейчас кусает локти…

Бергсон зашел в будку телефона-автомата и позвонил законспирированному агенту. Услышав в ответ лаконичное «рано», он выругался и вторично набрал номер. Из трубки послышались сиплые протяжные гудки. Бергсон выругался снова и вышел на улицу.

Он был человеком дела. Любая затяжка выводила его из себя еще и потому, что освобождалось время для раздумий. А Бергсон думать не любил. Он умел соображать, прикидывать. Только не оценивать свои действия и поступки. Потому что действовал Бергсон всегда по чьей-либо указке. В данное время он выполнял задание Хенгенау. На пути возникли затруднения. Бергсон еще не знал, в чем они состоят, но догадывался, что в деле обнаружилось некое неблагополучие. За ним, кажется, следят. Агент избегает какого бы то ни было контакта.

Дойдя в своих рассуждениях до этого места, Бергсон снова вспомнил, как старик, посылая его в Россию, говорил, что будет ждать встречи в Рио. Тогда Бергсон не обратил внимания на это. В Рио так в Рио. Но сейчас, начиная сопоставлять все известные ему факты, Бергсон вдруг стал утверждаться в мысли, что все это затеяно неспроста. Неужели?.. Нет, такое не могло бы прийти в голову даже Хенгенау. Это просто ошибка. Чудовищная ошибка…

Бергсон шел по вечерней Москве. Его не слепили сполохи неоновых огней. Москва не предлагала Бергсону лиловых подтяжек, похожих на плоских огромных червей. Такие подтяжки носил полный джентльмен. И ему не было никакого дела до переживаний Бергсона. В данный момент полный джентльмен раздумывал над способом, с помощью которого можно связать Бергсона с Отто. Ибо полный джентльмен был не кем иным, как тем, кого Бергсон называл боссом. И босс считал, что Бергсон должен вступить в контакт с Отто не от имени Хенгенау, а от его, босса, имени. Потому что в конце концов он, босс, содержал и Хенгенау и Бергсона. А Отто? Отто обязан был подчиниться тому, кто больше платит. Так думал босс. И был уверен, что все получится так, как думает он…

Бергсон шел по Москве. На улице Горького на него равнодушно поглядел парень в рабочем комбинезоне. На улице Герцена его проводили карие глаза молодого человека, стоявшего с букетом цветов у магазина готового платья. Потом молодой человек зашел в магазин и позвонил по телефону.

А за Бергсоном шли две подружки, оживленно болтая о том, что если они будут плестись так медленно, то опоздают к началу сеанса. В фильме играл Ефремов. Подружкам очень нравился актер.

Утром Бергсон собрался снова позвонить по условленному телефону. И опять почувствовал за собой слежку. Пытаясь понять, кто же за ним наблюдает, он исколесил треть Москвы. Останавливался в подворотнях, спускался в метро. Один раз поймал случайное такси и, проехав с километр по Садовой, быстро перескочил из машины в отходящий с остановки троллейбус. Он проделывал эти маневры в надежде уловить ошибку того, кто за ним следует. Но ничего подозрительного не заметил. Тогда он подумал, что слежка ему мерещится. Однако заходить в будку телефона-автомата не решился. Интуиция разведчика заставляла его еще и еще раз обдумать ситуацию.

- Максимум аккуратности, - сказал ему тогда Хенгенау.

И он и Бергсон стояли на вершине пирамиды, затерянной в сельве. Хенгенау, потирая руки, бормотал о случайностях, приводящих гениев к открытиям. Он воображал себя Фаустом. Бергсон слушал и думал, что за годы, проведенные в джунглях, можно вполне сойти с ума, а не только найти какой-то дурацкий храм.