– Постой, постой, – сказал Гребнев, – он сейчас в меланхолии и сидит дома. Поедем к нему.
И они поехали.
Когда Гребнев с Наташей приехали к Герту, он не удивился, увидев их.
– Что с вами, принц? – сказала Наташа, нежно касаясь его руки.
– Благодарю покорно. Я здоров, – сказал Герт, рассеянно улыбаясь.
– Вот вы подарили мне кольцо, – сказала Наташа, – я хочу вам вернуть его.
– Ах, нет, нет. Я ничего вам не дарил.
– Но вы позабыли, принц, – сказала Наташа, чуть не плача. – Вы подарили мне кольцо и сказали, что любите меня.
Герт засмеялся и сказал:
– Да! Ведь ты гордая царица – Клеопатра.
– Принц…
– И красивая.
– Но так нельзя, – сказал Гребнев, – так нельзя.
– Это почему? – в свою очередь, разозлился Герт. – Это что – дружеский совет?
– Дело не в этом, – сказал Гребнев, усмехаясь. – Так нельзя, потому что это плагиат из «Гамлета».
– Ах, все равно. Я не виноват, что судьба бросает меня в объятия шекспировских женщин.
– Но что вы хотите сказать, принц? – пробормотала Наташа, чувствуя, что голова у нее кружится и она сейчас упадет.
– Что я хочу сказать? Ха-ха-ха. «Если ты честная и хорошенькая девушка, так не заставляй красоты своей торговаться с добродетелью…[9]» Я любил тебя прежде…
– Я верила, принц.
Герт странно смеялся, и глаза его сделались влажными от слез.
– Напрасно, – сказал Герт, задыхаясь от смеха, – напрасно, прошедшего нет более, я не люблю тебя.
Гребнев окончательно разозлился.
– У вас истерика. Пойдемте отсюда, Клеопатра. Это не светлейший принц, а бедный неврастеник.
– Уведите меня отсюда, – прошептала Наташа Гребневу, смутно понимая, что ее оскорбляет принц, в которого она верила, как в Бога.
На другой день она уже не помнила ни улицы, ни дома, где жил ее принц, и имени его она не знала, и найти его она уже не могла.
О свидании этом она скоро забыла, и по-прежнему стала мечтать о своем белокуром принце, который стоял перед ней на коленях и говорил ей о своей любви…
И она искала его повсюду.
Она заходила в рестораны и кофейни, бродила по Летнему саду, но нигде не могла его встретить.
Часто Наташа сидела в кофейной под Пассажем и следила жадными лихорадочными глазами за всеми, кто проходил мимо ее столика. Однажды она ошиблась: ей показалось, что это он, ее возлюбленный, но это был какой-то актер. Она в ужасе отшатнулась от чужого лица.
– Милая моя, вы мне нравитесь, – сказал актер.
– Поди прочь. Ты – раб, – сказала Наташа гордо и отвернулась.
Наступили осенние дни, и город поплыл в золотом тумане, Бог знает куда.
В золотом вихре носились порой листья по Островам, а когда ветер не веял, непонятная прелесть увядания томилась над землей. И деревья шептали о любви предсмертной.
Однажды Наташа ехала из Крестовского сада домой – одна на извозчике – и повстречала Позднякова. Он мчался на автомобиле с компанией крикливых купчиков. Поздняков заорал шоферу:
– Стой, назад!
И компания догнала Наташу.
– Пожалуйте к нам, Клеопатра великолепная! – кричал Поздняков пьяным голосом.
– А ты не знаешь, где мой принц? – сказала Наташа фразу, которую она произносила теперь машинально, едва понимая ее смысл.
– Я – твой принц! – говорил Поздняков со смехом и бил себя в грудь.
– Шут гороховый, – снисходительно улыбнулась Наташа. – Ты сверчок, знай свой шесток. Ну, ладно, поедем.
Шофер был пьян и гнал автомобиль во всю мочь.
У Наташи захватило дух. Она привстала, держась за чье-то плечо. Волосы у нее распустились, шляпа слетала. Не стали останавливать автомобиль из-за шляпы, мчались дальше; кто-то прицепил к волосам Наташи увядшие розы.
– Надо гонцов на автомобиле послать, чтобы они его отыскали, – кричала Наташа, обращаясь ко всем не то с угрозой, не то с просьбой. – Пусть они его привезут ко мне. Один пусть в Рязань поедет, другой – в Москву, а третий – в Париж.
– А ты, Сашка, – неожиданно обратилась Наташа к Позднякову, – отрубил голову вотчиму или нет? Ты ему, Сашка, отруби. Я тебе позволяю. Пусть он подлецом не будет: негодный он человек.
– Ладно, – кричал неистово Поздняков, – ладно. Ты уж на меня надейся. Кому хошь отрублю.
– Се бо Эммануил грехи наши на кресте пригвозди, – запела Наташа, поднимая руки кверху. Но нельзя было разобрать, что поет Наташа: так шумела пьяная компания и гремел автомобиль.
– Я тебя на свадьбу позову, – кричала Наташа Позднякову, – будем, Сашка, с тобой пировать.
– Ну, ври еще. Какая там свадьба, – сказал мрачно какой-то молодой человек с пьяными и злыми глазами.
– А я тебя в темницу велю бросить, – сказала Наташа, – ты лучше молчи: сказала «свадьба», значит, свадьба.
Но молодой человек не унимался.
– Не ври. Не люблю. Не нравится мне, когда девки врут.
– Я девка? – неистово закричала Наташа. – Я? Ах ты хам треклятый. Да я тебя. Да я тебя…
И Наташа с размаху ударила молодого человека по щеке.
Молодой человек, покачнувшись от удара, вскочил на ноги и схватил Наташу за волосы.
– Стой, – закричал он шоферу, – мы ее в часть сейчас. Стой.
– Оставьте ее. Оставьте, – упрашивал Поздняков, заступаясь за Наташу.
Но компания была на стороне молодого человека.
Кто-то пронзительно кричал:
– Господин городовой! Пожалуйте сюда. Не угодно ли вам препроводить блудницу сию в участок.
