Парад планет - [35]
А у грибка-боровичка сердце от огорчения сжимается, ибо где еще им найти такую голову, как у него? Ведь всего-то и делов, что нагнуться и поднять! Махнул Хома от досады рукой, подошел к своей голове, а голова горьким взглядом смотрит на него и говорит посеревшими от пыли губами:
— Вспомни, Хома, что сказал Гельвеций, французский философ-материалист восемнадцатого столетия. Он говорил, что на земле нет ничего более достойного, чем разум!
— А и то, — соглашается грибок-боровичок. — Ибо что такое разум? Разум — это как бы Гриц за волами, Гриц и за дровами, это как бы и сюда Никита, и туда Никита.
— Так что, Хома, не теряй разум! Такая голова тебе еще самому ой как понадобится.
— Без головы — как без рук, — согласился старший куда пошлют, нагибаясь и беря свою голову опять под мышку.
— Что рука, то не голова! Как ты, Хома, без головы шепнешь глухому и подмигнешь слепому?
— А что голова, это ж не руки! Если б я был без рук, как бы свою голову под мышкой носил?
Так любо-дорого разговаривал возле кладбища старший куда пошлют со своею мудрой головою, потому что где еще во всей Яблоневке он мог найти достойнейшего собеседника? Хома смеялся, обращаясь к голове, а голова ему зубы скалила, а уж как лукаво они подмигивали друг другу!
Вот так болтая, смеясь и подмигивая, добрался наконец грибок-боровичок до фермы. Попробовал было взяться за вилы, чтоб навоз вычистить из-под коровок, а как ты возьмешь эти вилы, когда голову под мышкой держишь? Все таки мешает в работе голова, что бы там ни говорили, без головы таки лучше. Ну судите сами, Хома ту голову и так приспосабливал, и сяк, не выпуская ее из рук, а все равно вилы не удержишь в одной правой или только в левой — надо двумя крепко браться.
Намаявшись и измазавшись, Хома до чего додумался? Додумался до того, до чего кто-нибудь другой на его месте и не додумался бы, но если уж тебе даны мозги, то мозгуй сам. Вот он и взял свою мудрую голову и поставил обеими руками на шею, где она прежде сидела.
— Как влитая сидит! — обрадовался грибок-боровичок, который всегда радовался доброй работе.
Когда уже солнце достигло полудня, а потом и за полдень перевалило, старший куда пошлют собрался домой пообедать. Как тут у порога коровника попался ему зоотехник Невечеря. Глаза-перепела, как всегда, трепетали у него на лице, будто вот-вот взмахнут крыльями и полетят в белый свет. И смотрел Невечеря с таким дерзким подозрением, словно видел человека, который, скажем, никогда не ест женатого борща.
— Значит, так, Хома… Где-нибудь дома, возле своей жены, чтобы никто не видел, и можно… Твой дом — твоя крепость. Но к скотине обязан приходить с головою!
— Тот еще не родился, чтоб всем пригодился.
— А если каждый захочет так, как ты? Оставил себе голову дома, чтоб отдыхала, а сам на работу в колхоз без головы! Или в бухгалтерию! Представь себе: автобусом управляет шофер без головы! Или в магазине торгует продавец без головы!
— А что ж, кому как нравится…
— Не положено, вот! В каждом деле должна быть голова, и ты дурной пример людям не показывай. И нечего делиться со всеми своей головой — самому тебе еще пригодится. И не смотри так, будто и глазами пиво не пил, и в дурном не замешан, у тебя руки хоть и золотые, зато хитрости полна мошна… Значит, Хома, чтобы завтра явился к скотине на ферму с головою. Где это видано, чтоб человек сам у себя голову украл — и другому отдал, да еще и не попался на горячем?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
После памятной первой статьи в районной газете появилась вторая статья, в которой по просьбам многочисленных читателей делалась попытка детальнее осмыслить происхождение такого феномена, как грибок-боровичок. Может, и не стоило бы задерживать внимание на этой статье, чтобы не выпускать из поля зрения величественные деяния старшего куда пошлют, но, поскольку этот материал в районке выделялся прежде всего своей псевдонаучностью и, возможно, даже «квасным» патриотизмом, коротко перескажем ее содержание.
В статье безапелляционно утверждалось, что такую чародейную силу грибок-боровичок впитал с молоком матери. Но материнское молоко не оказало бы такого влияния на грибка-боровичка, если бы вместе с молоком матери он не вобрал в себя могучую чарующую силу украинской песни.
Так вот, тайна феноменальности Хомы скрывается в веснянках и гаивках, в рындзивках, в косарских и рыбацких песнях, купальских и урожайных песнях, в колядках и щедривках. Мол, Хома заворожен песнями про мак и просо, шум и чадо, галку и воробьишку, в его душе свила гнездышко перепелка красная зиронька[7], там козел поел лук-чеснок и черную чернушку. Мол, в естестве грибка-боровичка камень растет без корней, солнечные колосья всходят без сева, скрипка запоет — душа отзовется, девы цветут пышным цветом, путь далек лежит — нет конца, сокол рыщет, след не ищет, рыба ходит — не говорит, и хмель вьется выше леса. А еще в то естество понаехали туры-люди, а еще там вербная дощечка лежит, а по ней девчонка бежит, а еще там весняночка-паняночка, которая пряла на колышке воробью на сорочку на солнышке, выводила нитку воробью на свитку, выводила другую воробью на пугу
