Парад планет - [34]

Пока Хома шел лугом и голову свою слушал, вся Яблоневка от этой перепуганной бабки проведала, какая оказия приключилась со старшим куда пошлют. А проведав, ничуть не удивилась, потому что с ним еще и не такое случалось. Фуражир Илько Дзюнька, что попался навстречу грибку-боровичку возле плотины, поразился не столько тому, что встретил безголового Хому, сколько тому, что безголовый Хома до сих пор не на ферме около скотины, а солнце вон уже как высоко!

— Да я вот охромел на одну ногу, только не знаю, на какую, — отвечает старший куда пошлют. И спрашивает у Илька Дзюньки: — Слушай, ты голову купить не хочешь?

— Голову? — переспросил Илько Дзюнька. — Да голова моя такая дурная, что от нее одно горе ногам… Сколько же ты за голову хочешь? А то я не слыхал, в какой цене теперь головы на базаре.

— Головы на базаре во всякой цене, да и базар на базар не приходится. На каком базаре и дешевле, а на каком и дороже, где продают головы на штуки, а где и на вязанки. Хорошо, если на совестливого попадешь, тот совестливый не станет драть лишнюю копейку и отпустит свой товар по настоящей цене. А я совестливый из совестливых, тебя дурить не стану, чтоб себя не надуть.

— А хоть умная голова? — спрашивает фуражир.

И в этот момент голова под мышкой у грибка-боровичка отозвалась:

— Ха-ха, на этом свете следует быть не очень сладким, чтоб тебя не проглотили, и не очень горьким, чтоб тебя не выплюнули.

— Видать, мудрая голова! — подивился услышанному Илько Дзюнька.

— А я что говорю? Что попало тебе не продам, — заверил старший куда пошлют.

И, хмуря мохнатые брови, голова опять отозвалась:

— Естествоиспытатели, которые жили до Аристотеля, считали, что движение происходит в пустоте и что пустота — это место, в котором отсутствует тело.

— Что она говорит? — не понял фуражир.

— Никак про Демокрита говорит, — догадался Хома.

— Кажись, — не стал спорить и фуражир.

Голова все болтала, ибо ей, как говорится, субботним стежком не надо шить для спеху, а фуражир Илько Дзюнька и грибок-боровичок слушали, стоя около плотины. Почему бы и не послушать такую находчивую, такую славную голову, как то рябое, что в магазине дорогое?

— Товар, может, и справный, вот только не слишком ли болтливый? — промолвил Илько Дзюнька. — Видать, останусь я все же при своей голове, Хома. Своя привычней и для меня, и для людей. Это ж в селе все удивятся, что напялил такую мудрую голову, еще, глядишь, и до греха доведет, а со своей спокойнее, надежней.

— Ведь нигде больше такую не сыщешь! А я и прошу недорого, по-божески. Но пойми, Илько, не могу ж ее отдать за бесценок, ведь засмеют… Может, посоветуешь, кому продать?

— Поспрашивай людей, Хома, на всякий товар есть свой покупатель.

Старший куда пошлют был из доброхотов, а не из тех скупердяев, которые улягутся на своем добре и клыки скалят, никого не подпускают. Снявши голову с плеч, должен же он ее кому-то продать, потому что где ж ты еще такую голову сыщешь! Да в ней столько ума заложено, что хоть пальцем бери и на хлеб намазывай. И пусть бы Хома просил дорого, так ведь нет, по-божески цену правил, потому что кто ж захочет свое добро за бесценок уступить?

В тот день он таки побегал по Яблоневке со своей головою, словно дурень с писаной торбою, он таки хотел кого-то осчастливить, да вот беда: все отказывались от такой мудрой головы! Еще бы, может, какой-нибудь яблоневец и взял ее, почему бы и не взять про запас, который карман не тянет, мало ли что может понадобиться в хозяйстве. Но стоило лишь голове под мышкой у грибка-боровичка подать голос, стоило сыпануть одну-другую пригоршню обильной, драгоценной народной мудрости, как покупатели расходились. Мол, хотя одна мудрая голова и стоит десяти дурных, но ведь сколько и мороки с нею, сколько хлопот! Со своей проще и надежней! Своя думает по-своему!

Так вот, хоть фуражир Илько Дзюнька и заверил грибка-боровичка, что на всякий товар найдется свой покупатель, на мудрую голову охотников не нашлось. Да еще на такую говорливую. Да еще на такую, что не скрывает свою мудрость, а носится с нею, будто кот с салом. Ей бы затаиться, помолчать с задумчивым видом, и глядишь — приняли бы ее за обычную голову, кто-нибудь, может, и взял бы ее, теперь бы сидела на чьей-нибудь шее, крутилась туда-сюда, командовала чьим-то телом, хозяйничала б в чьей-то хате, лезла бы целоваться к чьей-то жене. А когда в голове так много ума — не всякая шея ее выдюжит, и вот и приходится оставаться под мышкой у хозяина, старшего куда пошлют.

Так ведь до чего додумался Хома? Ну, ладно, раз уж вам жаль ломаного рубля за мудрую голову, то берите ее за бесценок! И положил свою голову на зеленую травку неподалеку от кладбища, потому что не бывает такого, чтоб никто не подобрал оброненного добра. В Яблоневке ведь как? В Яблоневке не успел потерять, как уже нашли и подобрали! Поэтому возлегла голова грибка-боровичка на зеленой мураве, а сам грибок-боровичок примостился неподалеку в тени ясеней и кленов с таким видом, будто они с той головой и не родные вовсе. Остановится какая-нибудь бабка или дядько, послушают минутку, что голова на мураве изрекает, и дальше идут своею дорогой, потому что у каждого работа, у каждого свои заботы.