Парад-алле - [28]

.

К моим ногам, шелестя складками, упала длинная полоска блестящей ткани. Точно вовремя. Обхватив полотно, я быстро залез под самый купол. Вот манеж размером с тарелку, вот с чайное блюдце с красной каймой барьера по краю.

Алле-оп!

Рука крепко хватается за руку, на секунду сердце, испугавшись высоты, убегает в пятки, но тут же возвращается обратно. Страх истаивает в грохоте музыки и свете разноцветных прожекторов, как кусок сахара – в чашке горячего чая. Мне не страшно. Я и Эмиль, воздушные братья, никогда не отпустим друг друга. Мы не боимся.

Качнувшись над манежем-блюдцем, я хватаюсь за одну из нескольких висящих над ним в ряд трапеций. Готовлюсь перепрыгнуть на соседнюю, но вдруг маленькая детская ручка толкает меня в спину, нарушив и без того хрупкое равновесие. Уже падая, я краем глаза замечаю блеснувший в свете «пушек» карабин. Лонжа не была пристегнута! Под радостный гул зрительного зала, хохот и восторженные выкрики, беспомощно размахивая руками в воздухе, я лечу прямо на страховочную сетку с дыркой точно посередине.

Ты не бойся! Это после предыдущего гимнаста осталось! – кричит мне инспектор манежа.

А под сеткой работает аттракцион с тиграми. Злющие полосатые хищники постукивают хвостами по тумбам. Дрессировщик, безумно хохоча, мечется между своими подопечными и щелкает шамбриером об пол, разрывая ковер на клочки. Я приземляюсь точно на кучу конфетти и блесток. Руки-ноги целы – уже хорошо. Но что теперь толку? Убежать прочь от свирепых тигров мне все равно не успеть. Вместо этого я хватаю за плечо дрессировщика, споткнувшись об ошметки ковра. Артист оборачивается. Вместо человеческой головы у него гигантская крысиная морда, а то, что я поначалу принял за шамбриер, оказалось тонким лысым розовым хвостом.

Эмиль кричал мне что-то со своих трапеций. Я звал его, но он меня не слышал, его слова тонули в гомоне зрительного зала.

Эмиль!

Мой партнер вдруг закивал и снова закрутил «мельницу», но тут я вспомнил, что в металлическую трубку забыли продеть трос. Тонкую мальчишескую фигурку выбросило в сторону. Где пассировщик?!

Только не в ряды.

Мимо меня пробежал факир, щеку обожгло огнем его факела…

– Эмиль! – закричал я что есть сил и резко распахнул слезящиеся глаза.

Надо мной склонился рыжий, уже готовящийся дать мне очередную пощечину. Я ухватился за его занесенную руку, как утопающий – за спасательный круг, силясь вырваться из липких глубин старого кошмара.

Когда реальность снова обрела привычный вид, я понял, что мне в шею ткнулся холодный мокрый нос Бродяги. Пальцы тут же зарылись в черную шерсть. По щеке коротко мазнул шершавый язык. Я усмехнулся. Переживал, черт старый.

Меня потряхивало, но Король помог встать на ноги. Убедившись, что со мной все в порядке, он, тушуясь, обескураженно спросил:

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

На объяснения не было сил. Идти дальше я тоже не мог, пришлось сесть прямо на шпалы.

Но Король, явно настроенный категорически против короткого отдыха, сам надел на меня противогаз, заставил подняться и едва ли не волоком потащил за собой.

– Это все споры, – сказал он, вцепившись в мой локоть. – Ты ими надышался, вот тебя и переклинило.

После перенесенного обморока я плохо соображал, о чем он говорит. Какие споры? Кого переклинило? Что тут вообще творится? Где Эмиль?

– Давай, шевелись! – поторапливал меня рыжий.

Я мог только тупо кивать и по возможности стараться не запутаться в своих будто ватных ногах. И только когда светящиеся пятна исчезли со стен, Король позволил мне присесть и отдышаться.

Было холодно. Если закрыть глаза, легко было представить себе, что весь туннель покрылся льдом и инеем, а с потолка свисают сверкающие сосульки. Изо рта валит пар, а ресницы от холода склеились. И холод ползет от меня по туннелю дальше, проникает на станции, заставляет кровь в жилах людей застывать и превращает ее в лед. Везде снег и холод. И некуда, некуда, некуда!..

– На! – Король протянул мне маленькую, покрытую царапинами пластиковую бутылку с заботливо отвинченной крышкой.

Рядом крутился обеспокоенно поскуливающий Бродяга.

– Что это? – кое-как выдавил из себя я.

– Для расширения сосудов. Пей, не задавай тупых вопросов.

Я послушался, горло обожгла знакомая волна, тепло растеклось вниз по телу, и я провалился в сон.

* * *

Это был самый насыщенный день за последние лет десять. Я смутно помню, как мы добрались до «Октябрьской», и я снова погрузился в темноту – уже в палатке Короля.

Когда я проснулся, первое, что мне вспомнилось, – это мост. Тот момент, когда пол подо мной провалился, и я едва не рухнул вниз, в воду, моя история могла бы глупо оборваться, если бы не Эмиль.

Вспомнив это имя, я украдкой посмотрел на Короля, который поглаживал по голове Бродягу.

Эмиль.

Его настоящее имя – Эмиль.

Прямо как у того мальчика, с которым мы работали парный номер под куполом. Я не сумел его спасти. Да, конечно, все вокруг убеждали меня, что моей вины в этом нет. Я не мог знать. Не я отвечал за подвеску снарядов, не я проверял тросы и крепления.

Да, все так.

Но это я его не поймал, не дотянулся, не среагировал, не успел.

Король перехватил мой взгляд. Бродяга тотчас принялся тихо поскуливать, всем своим видом выражая недовольство тем, что его перестали гладить. Надо же, как эти двое спелись. Обычно лохматый никого к себе не подпускает, если не считать меня и Джина. Ну, и Зарю иногда, но только в том случае, если у нее в руках есть что-нибудь вкусное.