Парад-алле - [25]

Изувеченная химерка со следами зубов лежала на полу, рядом с темным провалом ответвления от главного туннеля. Следы, как путеводная нить, уводили туда, но ни я, ни Король не сделали ни шагу в безмолвное нутро бокового туннеля. Рыжий только усмехнулся чему-то, скривив рот, и неспешно зашагал дальше. Счетчик Гейгера на поясе тихо потрескивал.

– Ты, кстати, возьми, – Король протянул мне один из своих револьверов и горсть патронов, – а то твоей бандурой сейчас можно только дешевую анестезию делать.

Все было не так, я это чувствовал нутром. Шакал, химерка, птица… Король оставался внешне спокойным, хотя я успел заметить, что, стоило ему войти в туннель, он всякий раз настораживался, напружинивался, готовый в любой момент отразить опасность. Сейчас же мой спутник выглядел даже более расслабленно, чем обычно: бодро вышагивал сквозь тьму, разрываемую только лучами наших фонарей, а его кривую улыбку я, не глядя, чувствовал до самого «Речного Вокзала».

* * *

Временный лагерь сталкеров был пуст. Только пара допотопных драных палаток да какая-то мелочевка внутри. Несколько потерянных патронов к пистолету, кусок старого одеяла, разбитый фильтр для противогаза. У обложенного кирпичами кострища валялась жестяная банка из-под сгущенки.

– Богато жить не запретишь, – Король пнул банку на пути.

Тусклый свет проникал на станцию сквозь окна метромоста. Сразу за платформами белесые отсветы оплетали рельсы – снаружи был пасмурный осенний день. В выбитые окна пробирался ветер. Он завывал, растрепывал волосы, пытался пробраться под одежду и, наконец, с воем уносился в туннели. Под нашими ногами похрустывали осколки. Иногда громыхала крыша.

Мы шли довольно долго.

Станция осталась позади. Ветер усилился. В разбитые окна залетал мелкий холодный дождь. Из пола, словно редкая ржавая поросль, торчали куски арматуры. А перестукивание вылетающих из-под подошв наших ботинок кусков бетона создавало странное пощелкивающее эхо.

Внутренний голос не переставал спрашивать меня, что я делаю здесь, у черта на куличках, так далеко от своей станции. Зачем мне обязательно нужно к пропасти над Рекой? Стоит ли это того, чтобы рисковать столкнуться с какими-нибудь тварями в туннелях, бороться с холодом и этой проклятой постоянной усталостью. Почему не переждать какое-то время, например, на станции, а потом вернуться к Тузу и рассказать ему, как на ту сторону пропасти вышла облаченная в защитный костюм фигура, которая может быть его сестрой. Да, вот она, твоя Ленка, ждет тебя. С ней все хорошо. А теперь расскажи мне, как обойти тот чертов перегон с фонарем.

Но что останется от меня, если я переступлю эту черту? В нашем нынешнем мире понятия «совесть», «справедливость», «честь» – это всего лишь внутренний маячок у мастодонтов вроде меня. Все, что мы считали внутренней составляющей человека, оказалось так шатко. Буквально двадцать лет без социальных институтов – и мы превратились в новый вид животных со стреляющими палками, которые будут убивать и удовлетворять похоть по первому желанию.

Весь в своих мыслях, я мерно шагал вперед и, как и следовало ожидать, потерял бдительность. В один момент сердце ухнуло вниз, а ноги потеряли опору.

Бродяга пронзительно взвыл, и этот вой слился с коротким вскриком Короля. Резкий скрип металла резанул по ушам, а воздух застрял в легких. Ничего не видя перед собой, я каким-то чудом схватился за край провала и повис на руках. И тут же за спиной – сдавленный рык ухватившегося за переплетенные металлические прутья Короля. Но ржавая паутина оказалась слишком тонкой, чтобы выдержать его. Обернувшись через плечо, я видел, как мой спутник в панике смотрел то на меня, то вниз, туда, где плескалась мутная коричнево-серая вода.

– Дай руку! – завопил он.

Река исчезла. Теперь на ее месте появился далекий цирковой манеж, устланный кроваво-красным ковром, а вокруг – ряды и ряды обращенных вверх лиц зрителей. Обдирающий ладони бетон превратился в гладкую блестящую трубку трапеции, а тусклое, спрятавшееся за тучами солнце вспыхнуло вдруг слепящими лучами прожекторов.

– Руку! – кричал Король, изо всех сил тянущийся ко мне.

А я знал, что он вот-вот полетит вниз, на манеж, и с этим ничего не поделаешь. Я не успею его подхватить. И его изломанная фигура, лежащая на ковре, еще много лет будет появляться в моих ночных кошмарах, от которых я буду просыпаться с криком и бешено колотящимся сердцем. Я буду винить себя, вспоминая его умоляющие глаза и протянутую руку, до которой мне никак было не дотянуться.

«Держись, Эмиль. Мы обречены».

– Циркач, мать твою! – Король завопил так громко, что мои пальцы едва не разжались.

Крик этот прошелся по мне электрическим разрядом, ударил в уши и заполнил, кажется, всего меня. Металлические прутья в руках рыжего угрожающе заскрипели, а я ничем не мог ему помочь.

– Дай мне руку!

«Извини. Это не моя вина».

– Циркач!

«Прости».

– Помоги мне!

«Прощай, Эмиль».

Сдирая кожу с ладоней и бестолково перебирая ногами в воздухе, я смог выбраться на другую сторону провала и теперь, едва дыша, лежал на холодном бетоне, будто на краю земли.

Эхо донесло до меня торжествующий вопль Короля и радостный, прерывистый вой Бродяги.