Para Bellum - [22]

Но все же они познакомились и жили в смежных номерах, а это уже кое-что...

Наконец появился Моссе с чемоданом из толстой зеленой кожи, и коридор второго этажа с этого момента уже не пустовал: кто-нибудь из немцев обязательно проха­живался по ковровой дорожке.

И уже к вечеру Гай установил непрелож­ный факт: Эрна и Моссе связаны одной ве­ревочкой. Трижды Моссе покидал отель, и трижды покидала его Эрна. Моссе посетил контору «Импэкс», почтамт и синагогу. У конторы и синагоги Эрна, следовавшая за ним незаметно, останавливалась ждать на улице, а в почтамт даже зашла. Гай отме­тил, что к аксессуарам ее скромного темно­го костюма добавилась непропорционально большая и тяжелая на вид сумка. В такой вполне мог уместиться и крупнокалибер­ный револьвер дальнего боя. Сумочка за­метно оттягивала ей руку. Тому, кто ви­дел эту дамочку воздушно двигавшейся по коридору «Карлтона» в элегантном сером костюме и белой шляпе, обязательно бро­силась бы в глаза разительная перемена: она сделалась вдруг быстрой и решитель­ной.

Визит Моссе в «Импэкс» был довольно продолжительным, и Гаю не терпелось уз­нать, о чем там шел разговор. Поэтому, проводив после синагоги Моссе и Эрну в отель и убедившись, что сегодня, за позд­ним временем, больше ничего существен­ного ждать не приходится, он отправился в «Палас», где условился встретиться с Ру­бинштейном.

Он весь день не ел и потому заказал плотный ужин, а затем уже повернулся к Рубинштейну:

— Ну?

— Вы хорошо сидите на стуле? — по сво­ей всегдашней манере вопросом на вопрос отвечал старик.

— Ну, ну, не тяните.

— Герр Моссе, хотя я-то знаю, что это совсем не герр Моссе, — он не такой уж проходимец, как вы, может быть, себе ду­маете... Он почище!

— Короче можно?

Но Рубинштейн не спешил. С видом гур­мана, которому в еврейском ресторане на Калверстраат подали петушиную печенку, жаренную в духовой печи на бумаге и при­правленную нудлями, посыпанными кори­цей и тмином, он смаковал предстоящее удовольствие. И только полностью насла­дившись, приступил к делу:

— Герр Моссе интересуется достать гол­ландский заграничный паспорт.

У Гая даже уши заложило — несколько секунд он не слышал оркестра.

— Что вы ему сказали?

— Что я могу сказать? Вы помните, что я сказал вам, когда вы попросили достать жетон гестапо: нужны деньги, много денег.

— Это все? Он ведь торчал в конторе битый час...

— Еще он спрашивал, могу ли я поло­жить деньги в банк на имя какого-то одно­го человека.

— Ну?

— Я ему сказал: какая мне разница?

— И до чего же вы договорились?

— Придет завтра в девять...

— А вы действительно можете достать паспорт?

— Я? Нет... Деньги — могут.

Гай и не хотел, а улыбнулся:

— С вами пообщаешься — жить нау­чишься.

— Ого-го! — Рубинштейн был явно поль­щен.

— А много надо денег? — спросил Гай.

— Вы говорите так, как будто в кошелек надо лезть вам, а не ему.

— Но все-таки: сколько?

— Этого я не знаю, но это легко узнать.

— А с чего вы взяли, что он не Моссе?

— Когда этот мальчик шлялся тут по го­роду, его встретила одна моя знакомая — она работает посудомойкой в столовой. Удрала из Берлина еще три года назад. Она знает этого Клауса Лёльке, как я вас.

— Придется доставать паспорт.

— А кто говорит, что не придется?

Из ресторана, взяв такси, Гай отвез Ру­бинштейна не к нему домой, а на квар­тиру к его хорошим знакомым, жившим в Амстердаме с незапамятных времен, ко­торые, как сказал Рубинштейн, знали здесь всех, кроме кладбищенских сторожей, и которых тоже знали все, кроме налоговых инспекторов.

А утром, ровно в девять, Рубинштейн встречал в конторе дорогого, уважаемого клиента — Абрама Моссе.

Поговорив о преимуществах берлинской погоды перед амстердамской, они пере­шли к сути.

— Как насчет паспорта? — смахивая со стола несуществующие пылинки, как бы между прочим поинтересовался клиент.

— Можно. Тысяча долларов.

Клиент кивнул головой.

— А как скоро?

— Три дня.

— Что от меня еще требуется?

— Фотокарточка и ваш паспорт.

Клиент вынул из кармана немецкий пас­порт на имя Абрама Моссе, порылся в портмоне, извлек фотокарточку, положил то и другое на стол. Рубинштейн спрятал паспорт и карточку в свой карман и выжи­дающе взглянул на клиента. Тот понял и от­считал из толстой пачки, лежавшей в порт­моне, десять стодолларовых купюр.

— Может быть, вы хотите взять другую фамилию? — осведомился предупреди­тельный вице-директор, приняв и пересчи­тав деньги.

Клиент подумал и сказал:

— Пожалуй...

— Как же?

— Карл Герзон.

Если бы Рубинштейн знал, что Абрам Моссе, он же Клаус Лёльке, штурмфюрер СС, пожелал взять себе фамилию своего бывшего хозяина, обворованного и в конце концов доведенного им до краха, даже такой тертый калач подивился бы вычур­ности человеческих прихотей. Но он этого не знал, и потому бесстрастно записал в блокнот новое имя герра Моссе.

— Теперь о деньгах, — сказал клиент.

— Да, я слушаю...

— Вы должны положить их в Нидерланд­ский коммерческий банк на это имя.

— Как прикажете, так мы и сделаем. Процент за услуги тот же.

— Но это не все. Необходимо соблюсти еще одно условие...

— Слушаю...

— Мне непременно надо иметь доку­мент из банка, подтверждающий отправку денег во Францию по нескольким адре­сам.