Папины письма. Письма отцов из ГУЛАГа к детям - [3]

И дело, конечно, не только в том, что, лишившись связи с семьей, они утратили бы важнейший стимул к выживанию в лагере. Главный страх этих мужчин — лишиться нравственной опоры, потому что поддержка и солидарность близких фактически то единственное, что они могут противопоставить террору: «Все представляется мне мрачным, тревожным, во многом безнадежным, и только мой дом с моими любимыми и дорогими представляется мне… той звездой, которая освещает путь» (из письма Алексея Вангенгейма, 1936).

Но чтобы сохранить близость с семьей, необходимо было сохранить уважение и привязанность детей и жены. А значит, развеять все сомнения, убедить их в своей невиновности и честности. Этот сюжет в письмах ключевой и самый болезненный. Ведь вопрос, который многие дети задают прямо или косвенно в письмах, — вопрос о вине, и если ее нет, то, значит, по отношению к отцу и ко всей семье совершается страшная несправедливость. И если нельзя добиться правды, следовательно, виновата жестокая власть? Так возникает мучительная раздвоенность — и у самих отцов, и у их детей, и многие из них так и не (умели преодолеть ее в течение всей жизни.

Почти все авторы писем лояльны к советской власти, даже если не являются убежденными коммунистами. (Единственный пример противостояния режиму — не отказывающийся от своих взглядов, ненавидящий Сталина троцкист Михаил Бодров.) Такими же лояльными многие из них остаются в тюрьме и в лагере. И все же то, что с ними произошло, с чем они сталкиваются на следствии, в ГУЛАГе, неминуемо приводит к неразрешимым внутренним противоречиям. Даже если они изо всех сил пытаются убедить себя, а главное, своих близких, что произошла ошибка, которая скоро разъяснится, что они жертвы трагического стечения обстоятельств, ложного доноса.

Но еще труднее их детям, особенно подросткам, ведь они с самого рождения находятся под воздействием сильнейшей пропаганды, которая призывает к безоговорочной вере в советскую власть, в коммунистическую партию.

Идеологическая обработка шла прежде всего через школы, через пионерскую и комсомольскую организации. Это сильно изменило роль семьи в воспитании детей, породило недоверие к представителям старших поколений, потому что главным и лучшим «воспитателем» числилась советская власть. Можно сказать, что самые трагические места из писем — те, в которых звучат почти истерические призывы к детям: ни при каких обстоятельствах они не должны терять веру в партию, в советскую власть. Тем более что некоторые строки читаются как завещание, как предсмертный наказ: «Ближе к комсомолу, к партии!.. Никогда не сомневайтесь в моей честности перед партией»; «И еще помни, что все дети в Москве, и в Луганске, и в Харькове… везде, везде — должны любить Сталина, который желает добра всем советским детям»; «И когда эта горячо любимая власть, единственно возможная для твоего отца, потребовала, чтобы он расстался с вами… твой отец никого не осудил и не проклял. Должно быть так, как нужно этой нужной всему миру власти».

Такая нравственная «сшибка», убежденность, что их дети, несмотря ни на что, должны вырасти преданными советской власти, вызывала глубокую травму у тех, к кому обращались отцы с этими призывами. Многие, продолжая верить в невиновность родителей, всячески должны были доказывать свою преданность режиму, одновременно испытывая страх перед возможными репрессиями. Тяжелые последствия двоемыслия и приспособленчества, вытеснения из памяти целых сегментов прошлого ощущались в советском обществе и спустя десятилетия. Неслучайно вопросы взаимоотношений государства и личности так остро ставятся в культуре, создаваемой шестидесятниками, — в подавляющем большинстве детьми репрессированных родителей: Булатом Окуджавой и Юрием Трифоновым, Василием Аксёновым и Марленом Хуциевым и многими другими.

Но самое удивительное, что авторам писем, о чьих судьбах рассказывает книга, несмотря на условия, когда невозможно достать листочек бумаги, раздобыть карандаши и краски, и непонятно, дойдет ли письмо до адресата, удается не только сохранить у детей память о себе, но и передать им свое понимание семьи, культуры, даже профессиональные и научные навыки.

Выбранные для этой книги отцы в большинстве своем представители интеллигенции: учителя, инженеры, архитекторы, ученые, врачи. Они — носители народнических традиций; главными ценностями для них являются образование, просвещение, профессионализм и труд на благо общества. И настойчивость, с которой отцы обращаются к детям, свидетельствует прежде всего о том, что они осознают: эти ценности — то единственное, что они могут противопоставить окружающему варварству и насилию. Из тюрем и лагерей они пытаются следить за тем, как учатся, что читают, какие фильмы смотрят их дети. Для маленьких пишут стихи в духе Маршака и Чуковского, делают самодельные книжки с картинками, проявляя при этом просто чудеса изобретательности, чтобы они были красочными; для школьников изготавливают гербарии, рисуют почтовые марки, посылают открытки с репродукциями Третьяковской галереи, составляют списки книг, делают переводы и пишут конспекты. Некоторые из этих писем можно использовать и сегодня как учебные пособия или как своеобразный путеводитель по миру культуры той эпохи.